Потом, на несколько долгих секунд все стихло, хотя теперь трудно сказать, может гул был настолько оглушительным, что другие звуки просто потонули в нем. Я привстал, опираясь на стену. Сейчас мне трудно понять, что двигало мной. Уж точно не любопытство. Там, на горизонте, в стороне где находилась столица нашей страны, над землей поднимался вертикальный, ярко-белый, слепящий луч. А затем, спустя несколько секунд, из эпицентра луча, вырос необъятный столб пламени, вознесшийся к небу. Над горизонтом вырос исполинский гриб. Земля завибрировала под ногами. Тряска нарастала с немыслимой силой. Почва вздрогнула и всколыхнулась гигантскими волнами. Словно по команде все вокруг взлетело на воздух и понеслось мне на встречу.

***

Я тряхнул головой, наваждение пережитого ужаса отступило, оставив вместо себя опустошение. Я сидел на осколках развалин, подобрав под себя ноги и безвольно опустив плечи.

Серое небо, серый горизонт, серые развалины повсюду, серый воздух, которым я дышу. Моя одежда, серая от пепла и пыли. Я хлопнул по куртке, желая сбить пыль. Но и только, пыль лишь взметнулась вверх густым облачком. Снова и снова, упорно, до исступления, я отряхивал одежду. Все тщетно. Мной овладела паника. Неряшливость это плохо, за неряшливость наказывают пайком. А я грязный с головы до пят. Я поднял ладони, они тоже были пыльными и серыми. Пыль проникла повсюду, пыль иссушала все живое, что еще осталось здесь. И тут я зарыдал, словно весь ужас произошедшего наконец достиг моего сознания. Слезы катились по лицу, а я раздосадованный, вытирал их словно упрямый мальчишка. Я живо вспомнил это чувство, знакомое мне из детства, когда моя юная непосредственность еще прорывалась наружу при всякой несправедливости. Чувство, которое устройство нашей жизни, казалось, навсегда истирает из нашего сознания.