На самом деле он было совершенно прав, из всех моих увечий, больше всего меня беспокоили именно ребра. Я подошел к старику поближе.

— Что мне делать? — спросил я.

— Сними рубаху и подвинься, чтоб я мог осмотреть тебя.

В мерцающем свете костра он внимательно осмотрел меня. Периодически ощупывая ребра и и наблюдая за моим лицом, когда я корчился от боли. При этом я был совершенно уверен, что его движения отзываются болью в нем самом. Для прощупывания ребер ему пришлось немного повернуться и я ясно увидел как он стиснул челюсть, пытаясь подавить вскрик, мне даже показалось что буквально на минуту он стал бледнее. Тем не менее, ни слова не говоря, он закончил осмотр и по видимому остался доволен.

— Похоже у тебя треснуло три ребра и еще множественные ушибы, но в целом я доволен. Тебе нужно найти кусок ткани, что-то вроде простыни, я сделаю тебе повязку на грудь. Через пять дней, тебе нужно будет ее снять.

По его совету я нашел в своих вещах подходящую тряпку и он сделал мне повязку.

После, мы еще долго сидели у костра, то увлекаясь разговором на самые неожиданные темы, то замолкали, глядя на пляшущий огонь. В эти моменты мы снова становились одиноки. Думаю он видел в пламени свое прошлое. А я видел в пламени, свое будущее. Затем я еще раз заварил чай и угостил им старика. Некоторое время мы пили чай молча, а затем потихоньку вернулись к разговору.

Утром меня разбудило яркое солнце, лучи которого пробивались даже через пелену еще не осевшего пепла. Старик сидел в той же позе, что и ночью, но что-то иссякло в нем. Нечто неуловимое. Неразличимый глазом трепет, внутреннее волнение, что отличает живого человека от безжизненной плоти.