Я разговаривал с ним, невольно, пока готовил еду и собирал свои пожитки. Рассказывал, что-то о себе, равнодушно закидывая пищу в рот. Потом, не торопясь, растягивая паузы между глотками, я пил чай и говорил снова, и снова. А потом просто сидел и смотрел на него или спрашивал его совета, куда мне идти, и что делать, снова, и снова, хоть мы обсуждали это еще вчера.

Когда утро окончательно перешло в день, я понял, что дольше не имеет смысла здесь оставаться. Тем очевиднее стало, что я оттягиваю неизбежное. Мне придется похоронить старика и двигаться дальше. Руки немели от одной только мысли, что мне придется положить тяжелые, острые камни на его тело. Наверно по этому я некоторое время сомневался в его кончине и сидя вплотную, прислушивался, пытаясь услышать слабый шелест вдоха или увидеть дрогнувшую морщинку. Без сомнений, он был мертв. Чтоб хоть как то обойти моральное препятствие, я использовал брезент, защищавший старика от солнца и накрыл угасшее тело. Потом, собирая по всей округе бруски и доски, я построил над ним некое подобие невысокого каркаса. Далее, слой за слоем, покрывая каркас листами металла и фанеры я создал нечто вроде мавзолея. Дальше в ход пошли камни, крупные блоки и куски скалы. Я двигался еле волоча ноги, мучаясь и корчась от боли, обливаясь потом. И когда солнце достигло своей высшей точки, я остановился. Отдыхая и вытирая пот со лба куском ткани с моей рубахи, я смотрел на результат своего труда. Небольшой курган стал могилой для старика. Не знаю насколько значительным человеком он был при жизни, но думаю я сполна выразил ему свою признательность. Для новой жизни, начавшейся вчера, он был полезней, чем человек вроде меня, молодой, сильный, но несведущий и необразованный. Тогда как он был источником важных знаний. Знаний способных наладить жизнь и вновь отстроить города, обуздать природу.