Воздух, насыщенный запахом горящего дерева и пластика, вонью резиновых покрышек, и резким смрадом боевых зарядов, несущих смерть и после своего разрушительного выступления. И все это, вперемешку со сладковатым запахом горящего, обожженного человеческого тела.

Я замер, стараясь слиться местностью, я не прячусь, нет. Наверно если замереть, то я смогу уловить мельчайшее движение, вздох, хрип, голос.

Где-то далеко еще разносится канонада. Не думаю, что им было что разрушать. Похоже они просто выбрасывали остатки бомб. Не лететь же с ними обратно.

Я почувствовал слабость, вернее слабость у меня и не исчезала, но мне стало заметно хуже. Недалеко от меня, из под завалов, торчал поваленный фонарный столб. Я сделал несколько шагов к нему, и цепляясь за столб обеими руками, сел, перенеся весь свой вес на этот строптивый шип.

Меня мучила жажда, песок во рту мешал дыханию, попадая в легкие. Горячий и удушливый воздух обжигал мне ноздри и кожу. Тем более странно, что когда я только пришел в себя, я ощущал жуткий холод и буквально трясся от него. Я попытался вспомнить, что со мной случилось.

***

День только начинался, когда все произошло. Люди, закончив свои утренние сборы, выходили из многоквартирных домов и бараков, и стройными рядами отправляясь на работу, в сопровождении патрульных. Теперь я понимаю, что время налета было не случайным. В это время все, и рабочие, и охранники, и военные выходят на улицу, направляясь на рабочие места. Практически все население нашей страны как на ладони. Расчет был накрыть всех разом. Ведь если бы мы дошли до своих тоннелей и шахт, подземных производственных цехов, и бункеров руководителей, защищенных от атаки, думаю жертв было бы гораздо меньше. Похоже нас просто хотели стереть с лица земли.