Слипин продолжал мыть руки, старший лейтенант всегда четко знал, какой раз он моет руки, какой раз он надевает носки, какой раз он заходит в дверной проем. Ему приходилось четко запоминать это, чтобы не тратить слишком много времени на этот странный обряд. Косач также стоял напротив зеркала, немного покачиваясь, с закрытыми глазами. Вот так и каждый человек – стоит напротив этого зеркала да все глаза открыть не может, спать же хочется, устал, зачем сейчас?

Все эти мысли резко прервала тревога. Раздалась сигнализация. Нельзя сказать, что это был первый случай за долгое время – неспокойная эпоха началась, теперь часто приходится подобным образом собирать практически весь участок. Старший сержант обычно не сильно реагировал на такие сигналы – он устало поднимал голову на них, делал глубокий вдох, закрывал глаза, покачивал головой, а потом уныло шел делать что-то, что уже давно не связано с работой милиции. Милиция работает на полставки с МЧС и скорой помощью. Такая пора началась.

Но тут резко голова Косача дернулась. Она дернулась в бок, прямо на красную лампочку, которая поливала ярко-красным светом поочередно: пол, стену, потолок, стену – а потом все сначала. Раздавались громкие удары механическим голосом прямо по ушам. Слипина немного передернуло от того, что Косач может так быстро реагировать. Из коридора донеслась команда взять оружие. Теперь уже Слипина передернуло от того, что дело серьезное, раз дали команду взять оружие. А лампочка все обливала этим красным светом все вокруг, словно алой, артериальной кровью, льющейся из надрезанных сосудов человека. Теперь Косач уже резко повернулся всем телом и отрезал