Из нарушителей не спали только я и щупленькая женщина в возрасте. Она качалась из стороны в сторону, закатывала глаза, заламывая руки, и тихонько постанывала. Видеть это было невыносимо — очень хотелось её пожалеть. Я шепнула дремлющему Оверченко:

— Давайте пересядем, пожалуйста!

— Это ещё зачем?

— Я готовлю объяснение для судьи, а тут никак не могу сосредоточиться.

— Объяснение? — усмехнулся он, — Ну-ну!

Мы пересели спиной к нервной даме. Я высчитывала время на свою речь: минута на вход, минута на выход, она почитает моё дело ещё две минуты. Остаётся три минуты. Вполне хватит на мой короткий спич. И я зубрила, зубрила, зубрила своё невероятное стечение обстоятельств.

* * *

Расчёты оказались неверны — заседания задерживались одно за другим, и мы попали в зал суда только через два с половиной часа. За это время Оверченко успел немножко вздремнуть на моём плече, что выдавали его красные глаза. Он очень верно придавил меня, словно прессом, не дав шанса моим грёзам о побеге. Я берегла его сон, сидела тихо, представляя себе худшие варианты развития событий. Что, если мне не поверят и отправят «сидеть»? Что, если перепутают мою ДНК и меня вообще не восстановят в личности? Что, если инвесторы узнают, что я в суде, и отменят финансирование? Что, если Земля прекратит вращаться вокруг своей оси, и мы все умрём? Я «гоняла» как любая нормальная женщина на моём месте и извела себя этим изрядно. Голова разболелась ещё больше. Наконец, наш номер высветился на табло.