Мотор машины заглох и я въехал во двор двухэтажного старинного особняка, что горой стоял посреди леса. В округе плотной стеной стоял душистый аромат ельника: веяло хвойными ветвями и смолой, иногда средь стволов пробирались чужие запахи, принесённые ветром из-за гор.
Как только я узнал об этом безлюдном, забытом самим Богом месте, ранее принадлежавшем родителям матери, я и подумать не мог, что речь идёт о столетней семейной усадьбе. Я был тут впервые, и каждый взгляд, каждый вздох, каждое прикосновение жадно впитывал полной грудью. Каждое мгновение, проведённое тут, зарядом тока ударяло в голову и пленило меня целиком. Я был по-настоящему рад, что приехал сюда.
Изначально я не планировал оставаться надолго — городская жизнь не ждала и вечно шла своим чередом, и даже отсутствие в пару дней вынуждало навёрстывать упущенное. Однако, старое полуразрушенное поместье пустовало долгие годы, вынуждая привести местные постройки и сад в порядок.
Сад. Лишь однажды я видел его запечатлённым на чёрно-белом фото в бабушкином альбоме. В нескольких минутах от дома на широком земляном пласте в центре стоял фонтан из белого гранита — ныне высушенный и опустевший, его на вид богатое основание в форме круга облезло и почернело.
Но ценился сад вовсе не лавками из палисандра и фонтаном с вырезанными на нём узорами. Сохранилась главная прелесть усадьбы — тринадцать мраморных статуй. Имея человеческую форму, в высоту они были чуть выше двух метров. Несмотря на покрывшие мрамор пятна и кое-где отломавшиеся мелкие детали, статуи оставались в превосходном состоянии. Я дотронулся до одной из них и на мгновение почувствовал внутри камня что-то живое. Затем мою ладонь вновь покрыл ледяной холод.
Я отошёл на пару шагов назад и задумчиво окинул статуи взглядом. Они закрывали лица руками, словно свет, проникающий меж еловых ветвей, слепил их не живые глаза. Я взглянул на небо. Оно посерело, хотя я точно помнил, что светило солнце. Странно. На пути обратно в дом, голова моя полнилась мыслями и попытками вспомнить прошлое. Почему родители матери покинули это место? Почему я здесь никогда не бывал? Я хотел позвонить в город, но связь не ловила. Ничего не оставалось. Я достал связку ключей и отворил широкую дубовую дверь, ведущую внутрь здания.
Не стоит описывать, чем я занимался в течение дня. То была грязная и скучная работа, не стоящая внимания. К вечеру я разжёг камин и, желая скоротать время, увлёкся чтением одной книги из бабушкиной домашней библиотеки. «Ночь». История повествовала о герое, что отчаянно искал смысл жизни. Бесконечный поиск призвания погубил его — юноша потерял рассудок и был вынужден навсегда остаться в тёмных уголках своего сознания. Утомлённый, я начинал засыпать, но сон в мгновение прогнал подозрительный стук в окно. Я лениво поднялся, раздвинул шторы и окинул деревянный подоконник огоньком старинного светильника.
Вблизи поместья никто не жил, а от здания до деревьев было приличное расстояние. «Должно быть, птица». Я зашторил окно и хотел вернуться к камину, как снова услышал стук. Затем заскрипело крыльцо. Я всем нутром ощутил тяжёлые шаги, ступающие по ветхим доскам. В дверь постучали. Кровь прилила к голове и я сделал неспокойный, глубокий вдох.
— Кто там?
Ответа не последовало. Мои руки дрожали, и я сначала прижал их к двери, а после прижался и всем телом. Не решаясь открывать затвор, я вслушивался, но больше не слышал ни шагов, ни стуков. Внезапно дряхлый голос позвал меня по имени, завизжала сигнализация машины. Ослеплённый страхом, я сдвинул защёлку и распахнул дверь. Оказавшись на улице, я бросился в сторону сигнала, но машина стояла нетронутая. Позади зашуршала трава и я застыл, не смея двинуться с места. Моё сердце в ужасе остановилось и снова забилось, но уже в сдержанном ритме. Каждый его удар глухим звоном отдавал в уши. Шуршание не прекращалось. Я стиснул зубы и обернулся, мысленно готовясь к худшему. От увиденного тело обмякло, и я с трудом удержался на ногах. Мраморная статуя стояла напротив меня с распростёртыми руками. Её бережно убранные, каменные волосы теперь падали на лоб закрывали глаза.
Я испустил вздох, полный предсмертного испуга, колени подкосились и я сел. До ушей донёсся очередной шорох травы, и я резко поднял голову. Статуя стояла надо мной и тянула обломанные пальцы вниз — ко мне. За высокой фигурой ангела показались другие — все они двигались в мою сторону. Я поднялся на дрожащих ногах и из последних сил рванул в направлении дома. Казалось, что мои ступни отяжелели — будто я шёл под водой, и каждый шаг тянул ко дну. Оказавшись в доме, я поспешно захлопнул дверь и задвинул затвор. Бесчисленные удары пали на старую, дубовую поверхность, и на миг я даже засомневался в её прочности.
Вскоре шум прекратился. Измученный, я сел на кресло и потупил взор. Почти потухший камин слабо горел, тонкими языками пламени полосуя почерневшие дрова и облизывая камни, и в беспрерывном потоке мыслей я остановился на том, чтобы разжечь огонь снова. Я напряг тело, но что-то крепко сдерживало мои движения. На коже ощутилось ледяное, подкрадывающееся сзади дыхание, а затем что-то сомкнулось.
Животный страх стиснул грудь, и я понял, что не могу дышать. Тело не слушалось меня — конечности будто онемели от страха и приросли к злосчастному креслу. Со спины повеяло холодом, и я услышал лепет дряблого голоса, что выманил меня наружу совсем недавно. Шершавый камень коснулся волос и сполз к уху, от чего неразличимая речь статуи стала невыносима. Мои губы дрогнули от отвращения. Я хотел кричать от ужаса, окутавшего мой разум, встать, и убежать из этого жуткого места. Но всё, что я мог, это бессильно откинуться на кресло и принять происходящее.
Камин, деревянная стена напротив, и столик у кресла: в глазах всё потемнело и неестественно поплыло. Я терял сознание и мысленно молил Бога, что проснусь завтрашним утром, снова увижу хвойный лес и уеду из этого проклятого поместья навсегда.
