Собрав всё, я приготовился выходить. Высунув немного голову в небольшую щёлочку, осмотрелся. Ситуация не поменялась: где-то вдали голоса, свет из будки главного. Пробежав по коридору, быстро вернулся в комнату, где ждали ребята.

— Даня, бери Дениса, идите, собирайте всё тоже самое. – проговорил я, укладывая всё в тёмный угол на случай, если кто-то захочет нас наведать до выхода. – Только постарайтесь поскорее.

Даник кивнул, взял с собой небольшой нож, что лежал постоянно у него в кармане, посмотрел на брата и стал вылазить из комнаты. Брат неспешно и боязливо стал выбираться вслед за Даником.

— Как думаешь, мы отсюда убежим без боя? – спросила Саша, садясь рядом.

— Я в это верю. – смотря ей в глаза, ответил я. Её взгляд завораживал, гипнотизировал. – Мы должны выйти к бункеру, ибо … ибо по-другому быть не может! Мы или выходим, или погибаем. Одно из двух.

— Мы сможем. – сказала Саша. Её голос был одновременно спокойный, ровный, но и твёрдый. Она уверена в успешности миссии и внушала это мне, в чём я без этого был уверен. Хотя откуда у меня появилась эта уверенность – самому мне известно не было.

Ведь каждый раз, ступая в темноту, делая какой-либо поступок, мною движет нечто, что способно заставлять меня идти на данные шаги. Это то, что живёт внутри меня, то, что знает о результате того или иного действия заранее, и предупреждает об этом. Именно это мы называем чуйкой.  Ибо как тогда объяснить те чувства, что испытываем мы, когда в чём-то уверены: всё будто подталкивает тебя на следующий шаг, мы твёрдо вступаем и идём дальше. Но равно обратное чувство заставляет сбавить обороты, уберечь от чего-то, замедлить нас, растянуть мгновение. Это нечто живёт в каждом, но проявляет себя по-разному: у кого-то оно остро развито и при разных ситуациях тут же проявляется, у других – оно приглушено и может проявиться лишь в крайне экстремальных ситуациях. Именно чуйка знает всё, но говорит лишь частями и тогда, когда это нужно.