Война шла уже 15 лет. Почти ни один ребенок никогда не жил при мире. Однако в этот день все могло измениться.
Второй раз за всю войну стороны назначали мирные переговоры. Горький опыт показал, что дипломаты не могут ни о чем договориться, поэтому руководство воюющих держав решились на необычный ход: вместо профессиональных дипломатов на переговоры отправились люди… Да, простые работяги, уставшие от этой войны.
И так, в этот туманный день за столом переговоров сидели люди разных профессий, взглядов и самосознаний. Согласно договору, с каждой стороны присутствовали по 20 человек: 16 переговорщиков и 4 наблюдателя от МИДа. Стол выглядел празднично: на нем были невиданные людьми такого низкого класса угощения, вроде жаренной свинины, десятка салатов, множества тортов и огромного количества бутылок с самым разным содержимым. Правительства враждующих стран сошлись на мнении, что уставшие от голода люди набросятся на еду, а не друг на друга и, наевшись до отвала, смогут наконец таки договориться.
Странное решение — отправить таких людей на конференцию такого уровня, но стороны были уверенны, что активная пропаганда воспитала в их гражданах патриотов, которые не уступят врагу просто так, а будут бороться за приемлимые условия для своей страны.
С момента начала переговоров, то есть со входа участников, прошло уже 10 минут, но никто не собирался нарушать тишину первым. Хоть им и было приказано вести себя «достойно званию дипломаты», всех распирало от ненависти друг к другу. Первым заговорил пожилой человек, сидящий на стороне сине-черного флага УНР. Но нет, он не собирался начинать обсуждение каких-либо военных действий и их возможного завершения — старик попросил сидящего напротив него юношу передать ему свекольный салат. Это по сути абсурдная ситуация разрядила обстановку, но дальнейший час ограничился лишь парой фраз пожирающих кушанья голодающих. Вскоре все наелись, но опыт войны заставлял их давиться и дальше, ведь когда еще им удастся так поесть? Поэтому ни о каком разговоре не могло быть и речи. Однако дело должно быть завершено, и для этого нужно было хотя бы начать нелегкий диалог.
Сделать это вызвался высокий накачанный мужик лет тридцати, сидевший прямо перед бело-черно-красным флагом РНР.
— Народ, — начал он, вставая из-за стола — давайте не будем тянуть, ведь мы все прекрасно знаем, зачем мы здесь собрались.
Его небольшая вступительная речь вызвала волнение сидящих за столом, но оно очень скоро утихло, а оратор вернулся на свое место и задумчиво замолчал.
Прошло еще какой-то время. Никто не обронил ни слова, но тут появился еще один герой, попытавшийся разрядить обстановку.
— Ну че, братки, навернем грамм по 200? — спросил любитель свекольного салата, поднимая громадную сумку над столом.
Такое предложение всем присутствующим понравилось даже больше, чем сытный стол: алкоголь в годы войны был распространен, но ощущение забвения лишним не будет никогда особенно для столь измученных войной людей.
В сумке оказалось множество самых разных бутылок: от простого самогона до настоящего коньяка, который настаивался 5 лет еще до войны. Все расхватили содержимое сумки, передали своим и чужим товарищам, которые сидели чуть дальше, и тут же стаканы и кружки, предназначенные для соков и чая, наполнились спиртным. По старой традиции просто так пить нельзя, и вообще присутствующие не считали себя алкоголиками: они просто поддерживали беседу, которая, между прочим, до сих пор не началась. Необходимый ритуал — тост, был проведен молодым очкариком, сидящим на стороне стола РНР.
— Друзья и враги — начал он уверенным голосом — в этот день нам, быть может, выпала великая честь — спасти наш мир. Все мы прекрасно знаем, что это будет нелегко, однако же я верю, что мы, будучи людьми цивилизованными, сумеем договориться. Так выпьем же за людское слово, которое вершит воистину великие дела и которому дано победить такое ужасное явление как война! — профессорским тоном торжественно произнес он и, подняв свою кружку до уровня глаз, в миг опрокинул ее себе в рот.
Остальные последовали его примеру. Гробовая тишина сменилась гулом десятка разговоров, и хотя говорили стороны лишь сами с собой, это уже было началом переговоров. Второй тост был произнесен с противоположного конца стола мелким маленьким человечком, который был бы студентом, если бы не было этой войны. Несмотря на то, что он опрокинул лишь 100 грамм, выпитый самогон разгорячил его и, по-видимому, развязал его язык.
— Лично я, — говорил парень возбужденным тоном — против долгих разъяснений. Давай просто закончим то, что нам нужно закончить. И так, выпьем же за скорый конец этого ада!
Такой простой, но будоражующий тост вызвал одобрительные крики с обоих сторон. В этот раз люди посмотрели на противоположный конец стола и чокнулись с теми, кто сидел перед ними, а не по бокам. И хоть взор их оставался холодным, это легкое действие стало очередным шагом к примирению.
Так прошло еще 30-40 минут. Время от времени вверх поднимались бокалы, воздух наполнялся яркими и продолжительными речами, а тарелки лишались львиной доли своего содержимого. В конце концов все забыли сразу два важных пункта: цель своего пребывания здесь и, что было невероятным для наблюдателей, свою вражду к противоположному концу стола. На его окраине разместилась шахматная доска, и сидящие поблизости с азартом наблюдали за схваткой двух умов: старого ученого со стороны УНР и молодого парнишки с очками на лбу, сидящего на стороне РНР.
Старый добрый алкоголь сделал свое дело: недавние враги стали почти друзьями. Наблюдателям это конечно же не нравилось: они грозно перешептывались между собой и бросали обозленные взгляды на противоположную сторону, откуда на них с той же злостью смотрели их оппоненты.
Но дипломаты уже не обращали внимания на своих «защитников от вражеского произвола». Кто-то из них затянул довоенную песню о жизни путника, сбившегося с пути. Весь стол тут же подхватил его и 32 голоса пели так, словно этот хор репетировал не один десяток раз. Это была последняя капля для наблюдателей. Амбал встал из-за своего стола со стороны УНР и так же грозно, как при переговорах со своими товарищами, проорал на весь зал: «Вы вообще забыли, зачем сюда пришли!? Это не переговоры, а какая-то семейная пьянка! Вам доверена судьба вашего государства, а вы ведете себя так, словно это лишь увеселительная тусовка! Я говорил Великому Императору, что это глупая идея наших внутренних предателей, но он был уверен, что такая затея все исправит. Поэтому я запрашиваю окончание переговоров и возвращение к боевым действия».
Эти слова подняли яростный гул среди подвыпивших людей, однако, чтобы прекратить переговоры, необходимы голоса всех 4 наблюдателей. Но, если с началом речи громилы они закивали головами, то последние слова ввели их в шок и даже ярость.
-Что вы себе позволяете? — вскочил из-за стола на противоположном конце зала наблюдатель в темном плаще и с широкой шляпой.
Гул негодования дошел до своего пика, при чем кричали на амбала не только жители РНР, но и его сограждане. Даже с мест наблюдателей были слышны выкрики, явно оскорблявшие его действия.
Казалось, грозный представитель правительства и сам понял, что перегнул палку, дал волю своим мыслям, хоть делать это ему категорически запрещалось.
— Я…я прошу прощения — куда более мягким голосом начал оправдываться он — просто так мы ничего не добьёмся…
-Конечно мы ничего не добьёмся, если среди нас будут такие как Вы! — оборвал его речь один из наблюдателей с другой стороны зала — именно такие как Вы виноваты в этой войне и ее продолжении. Кровожадные упыри, считающие свои интересы выше общественных.
«Кровожадного упыря» распирало от злости. Он потянулся к револьверу на столе. Однако наблюдатели имели право стрелять только в тех, кто уже набросился на них. Поэтому наблюдатель не мог ничего делать, кроме как смотреть гневным взором и рычать себе под нос.
-Я хотя бы пытаюсь все наладить — парировал он своему оппоненту — а вот вы, крысы министерские, только отдаляете конец войны такими вот жалкими переговорами.
Это была открытая провокация, но «упырь» был в этом зале единственным приверженцем такого мнения, и потому не мог больше ничего предпринять.
Атмосферу разрядил молодой студент, предложивший выпить за упокой уже павших и здоровье еще живых солдат. Ко все общему удивлению и полной растерянности человека в шляпе и плаще к этому тосту присоединились и наблюдатели РНР, выйдя из-за своих столов и взяв не занятые бокалы. Министерские лица УНР удосужились лишь сделать легкий поклон головы в знак солидарности. Однако и этот шаг стал последней каплей терпения самого озверенного человека на этих переговорах. Он схватил пистолет, выстрелил в потолок и проорал: «Все бутылки на пол! Никаких тостов до победы Империи!» Но ни один человек не выполнил ни одного условия. Все как один опрокинули в себя содержимое стаканов и, с явной ненавистью развернулись на нарушителя порядка. Тот ухмыльнулся: скоро он может начать стрелять. Народ стал подступать к нему. Он уже выбирал себе первую цель для выстрела, но тут опустил пистолет. Прямо перед переговорщиками из РНР встали его сограждане. Пока упырь прибывал в ужасающем шоке, на него набросились. Десятки рук выбили револьвер, заломали амбала, и уже через минуту он сидел на стуле, связанный невесть от куда взявшимся канатом. Остальные наблюдатели ничего не предпринимали. В их глазах читалось, что они согласны с действиями людей, а переговоры можно продолжать, будто ничего не произошло.
Следующие 30 минут прошли в яростных обсуждениях произошедшего. Несомненно, во время этих разговоров было выпито немало спиртного. И тут один явно пьяный гражданин УНР постучал по бокалу, привлекая внимание окружающих к своей возвышающейся над столом фигуре. На это понадобилось несколько минут: присутствующие на переговорах перемешались между друг-другом так, что для того чтобы усесться на свои места им приходилось вспоминать, как выглядит их флаг, и определять свое место под таковым. Наконец все замолчали, с интересом наблюдая новым оратором. Но тот произнес всего несколько слов: «Давай те же начнем».
Все знали, зачем они здесь. Но никто понятия не имел, что именно нужно делать. Казалось бы, просто согласиться на мир, пожать руки своим бывшим врагам, но ведь все понимали, что любой мир держится на каких-либо условиях. Именно это беспокоило и даже пугало каждого в зале.
Тут началась долгая болтовня. Очень долгая. Наблюдатели уже не следили за процессом переговоров, а сами, нарушая все инструкции, участвовали в таковом. Вскоре всех усмирил вопрос одного юноши, который в начале переговоров сидел под флагом РНР(сейчас присутствующие перемешались так, что невозможно было отличить одних от других). Он спросил, казалось бы, понятную для всех вещь: «За что мы изначально воюем?». Никто не проронил ни слова. Даже наблюдатели, люди образованные и посвященные в вопрос этой войны, понятия не имели, что ответить человеку, который даже не помнит мира. Ведь и сами они знали о том времени лишь совсем немного: только смутные отрывки из их юности, которые давно стерты этой войной.
Тут сидевший без единого звука в углу амбал подал голос. В этот раз он было более мягкий, но все же чувствовалась в нем нотка гнева и ярости. Молчание длилось не долго: его, ко всеобщему изумлению, прервал наблюдатель УНР. Его обращение к присутствующим было долгим, но суть его заключалась в одном: «давайте просто обо всем забудем и вернем все к тому состоянию, как было до этой бессмысленной войны». Это предложение, конечно, было вполне разумным, однако очень проблемным. Во-первых никто не знал, как было до войны. Во-вторых было очевидно: слишком тяжелые последствия были у этого конфликта, чтобы просто обо всем забыть.
