— Потому что невозможно притворяться! – спокойным голосом проговорил часовой. Он сел на мешки с другой стороны, повернувшись к нам спиной. – Этот бункер раньше был с бо́льшим населением, но эта гадина выжигала всех, кто плохо работал. Меньше чем за месяц население проредило почти вдвое. Он безжалостно прилюдно убивал, на глазах у детей и женщин. Убивал всех, ни смотря на пол и возраст.  Давно хотел убить его, поскольку под его руководством были закрыты створки бункера, не пустив остальных людей. Он приказал просто закрыть ворота и уходить глубже. Я успел забежать, но не заметил, что моя семья осталась там.

Он замолчал. Его руки опустились, тело обмякло, и он сидел так несколько секунд.

— Я отцом стал во второй раз. Моя вторая дочь была ещё совсем маленькой, чтобы видеть этот Армагеддон. – он повернулся к нам, и в его глазах блеснули слёзы. – Я плохой отец – поддался панике, побежал со всеми в бункер, но не смог ничего сделать, чтобы вернуться к своим. А выходить мне не дают. Простите. – он вновь замолчал, руки стали что-то искать на теле, найдя, они поднялись к лицу.

Внутри что-то сжалось, какой-то импульс меня дёрнул в его сторону, как бы намекая, что сейчас тот случай, когда я должен предпринять действия. Но раздался выстрел и затылок часового окрасился в ярко-красный цвет. Я тут же стал осматривать ребят, чтобы понять, кто это был. Но никто из ребят не стрелял.