— Вы смогли это сделать?! – удивлённо спросил часовой.

Комичность ситуации просто разрывала меня изнутри. Сейчас я держу на прицеле охранника, что стоит на пути и рассказываю ему всю подноготную проделанной дороги.

На лице охранника были смешанные чувства: печаль и некая радость, и гордость боролись в нём, он не знал, что выдать первее.

— Я должен сейчас убрать тебя, но, когда ты говорил о своей ненависти к тому громиле, меня почему-то это задело. Честно, даже трудно сейчас нажать на курок.  Но если ты дашь повод, то я сделаю это без угрызения совести. – пистолет ни на секунду не опускался, мушка смотрела на свою цель.

— Убивай. – спокойно, без дрожи в голосе сказал часовой. Он сделал шаг в сторону, отдалившись от автоматов, стоящих рядом друг с другом. – Мне терять нечего. Всё, что было мне дорого – осталось там, наверху. Меня мало, что держит сейчас здесь. Так что, стреляй.

Саша вышла из-за угла с опущенным автоматом, с поникшим взглядом, полным боли, что терзала её изнутри.

— Опусти пистолет. – попросила она. И вот сейчас я стоял на перепутье: либо этот часовой пудрит нам мозги, давит на жалость, и в самый последний момент он вытащит пистолет и перестреляет нас, либо он вправду испытывает ту боль, что заставила всё-таки опустить пистолет. – Я тебя понимаю, и верю тебе. У меня это чувство обостренно, ложь и наигранность я чувствую сразу, но от тебя она не исходит. И та злость, что пропитывает тебя, – она искренняя.