Поцелуй, конечно, так себе. То есть я просто прижался к его губам, но в такой ситуации, наверное, особые изыски и не требуются?
Секунда.
Две.
Отодвигаюсь. Этого хватит?
«Син?..» — звучит лениво. Мне кажется, что удивлённо, хотя наверняка это лишь моё воображение.
Я что-то кашляю в ответ.
«Син…» — на этот раз эмоции и вовсе неразборчивые, слишком много слабости и усталости. Непонятно, что именно он хочет этим сказать.
«Летом жарко».
Что? При чём тут это?
«Вот бы рвануть к океану».
Неуверенно мямлю: «Да, было бы неплохо».
«Помнишь, Гектор говорил про бухту? Где черепахи. Вот бы туда».
И тут меня окатывает жаркой волной стыда. Блядь, да он же бредит! И, очевидно, разговаривает вовсе не со мной. Я точно не знаю никакого Гектора.
Чёрт, я ведь сразу верно понял, что моё имя и просьба не связаны между собой, так чего потом затупил?!
Поцеловать он просил, конечно, не меня, а кого-то другого. Свою девушку. Бывшую. Или даже… маму?! Мало ли, кто там ему в бреду видится. Ведь он не сказал, куда целовать, — может, в щёку.
Мне представляется очаровательная Красная Шапочка, которая говорит своей бабушке: «Я умираю, поцелуй меня на прощание», и бабушка склоняется над ней, вот только оказывается не славной старушкой, а серым волком — вонючим, колючим и, мягко говоря, туповатым. Даже откровенно тупым. И вместо благочестивого чмока в лобик — зачем-то лезет в губы.
Нет, я, конечно, слышал, что военные тупые, но вот именно сейчас прочувствовал всю очевидную правдивость такого мнения. Хочется немедленно провалиться сквозь горы в самое пекло.