Что касается таинственного мутанта, он вёл себя тихо. В буквальном смысле — не издавал ни звука, даже не стонал вслух, хотя я чувствовал его боль. Иногда, приближаясь к каюте, улавливал его мысленный скулёж, но как только заходил — он замолкал вообще, только дышал тяжело. Думаю, это подтверждает мою теорию насчёт медицинского крейсера — скорее всего, этого парня приучили испытывать боль и молчать при этом.

И позже, когда стало получше, он всё равно не отвечал на мои слова и сам не делал попыток общаться, хотя определённо меня понимал. Например, когда я мазал его средством от ожогов — даже не спрашивайте, как мне пришлось охмурять медичку, чтобы получить его, — то говорил встать или вытянуть руку, и парень это делал. Но сам — никакой инициативы.

Физически он восстановился быстро — ну да, я-то кормил его кровью три раза в день, аж похудел на десять кило, хотя ел всё, до чего мог дотянуться. Серьёзно, только и зыркал по сторонам, чего бы ещё сожрать. Корабельный кок даже начал шутить, что мне еда впрок не идёт — то ли влюбился, то ли космических глистов подхватил, ха-ха, глядишь, такими темпами нам рассчитанной провизии на дорогу не хватит.

Да уж, завёлся тут у меня один… генномодифицированный паразит. Ну а как, как его не кормить? Сам ростом с меня, а худой как палка — все кости пересчитать можно. И ещё бледный как смерть — по сравнению с чёрной униформой это особенно заметно. Потом, правда, у него выросла белая шевелюра, так что я догадался, что это он не после травмы так болезненно выглядит, а просто альбинос. Вот только глаза никак не желали реанимироваться и оставались чёрными.