– Хорошо, сейчас я ему покажу насколько, он привилегирован, – усмирив свою злость, сказал Эржан, который понимал, как редко люди в своей жизни встречают образованных, свободолюбивых кыргызов, и пошёл искать Вадима, который как раз выходил из душа.

– Как это понимать? – автоматом сгрубив свой голос, спросил Эржан.

– Что именно? – недовольный тоном собеседника спросил Вадим, который уже не видел ничего зазорно оставить, таких же рабочих, как и он сам, убираться в цеху.

– Какого хрена ты моешься, когда в цеху надо убирать, какого хрена ты не предупредил остальных о том, что половину рабочего дня мы могли провести в сараях, так как работы как таковой для нас не было? – уточнил Эржан, не посчитав нужным смягчить свой тон, хотя сразу понял причину недовольства Вадима.

– Во-первых, не ты, а вы, я тебе в отцы гожусь, – в поучающей манере, воскликнул Вадим и, указав на Эрлана, который всё ещё недоумевал, почему зол его брат, и спросил, – почему ты к нему на-вы, а ко мне на-ты?

– Ещё раз поставишь себя на место моего отца, я сломаю тебе нос и челюсть, выбью все зубы, – продолжая говорить с Вадимом, как считал нужным, перечислил Эржан, который вспомнил отца, который в течении четырнадцати лет, дарил его семье возможность жить беззаботно.

Прошло уже четыре года со дня смерти отца, который оставил после себя лишь светлую память. Эржан даже не обратил внимания на последние слова Вадима, посчитав его сравнение детским, даже бредовым. Вадим же привыкший к тому, что в цехе его боялись, из-за его так называемых связей с начальником, был крайне удивлён беспечностью Эржана, и не решившись настоять на своём, решил образумить безумца, раскрыв все карты.