Потрепав внука по волосам, старик продолжил рассказ:  

– Мы нашли детей и Филька мне всё рассказал. Когда открыли дверь Настя так и сидела рядом с растерзанным телом Фролова. Она строго настрого запретила мне рассказывать как всё случилось на самом деле.  

– Камеры работали?  

– Да, – опустил виновато голову старый сержант. – Я уничтожил запись. Договорился с парнями. Посоветовал ей изобразить шок. Наш начальник ничего не знает. Простите меня господин поручик, не мог по-другому. Она хотела, чтобы Виталий Алексеевич остался в памяти колонистов героем, а не трусом. Вон мэр решил даже в честь него больницу назвать. Вам, конечно, решать, докладывать дознавателю или нет.  

– Она могла получить приличные деньги, но отказалась от них, – сказал я.  

– Да могла, страховка на неё распространяется. Сертификат обращения с оружием как у военного ветерана, да и как опытный офицер она имела право осуществлять сопровождение доктора с детьми по территории колонии.  

Ну и ситуация. Я поднялся с кресла и прошёлся туда-сюда собираясь с мыслями. Сухарь даже не проснулся, посапывая на своём месте.  

– Это её выбор господин поручик. Она так решила сама.  

Вот тебе и Дюймовочка.  

– Что ж, мне не нужно объяснить, что такое честь.  

* * *  

Уже в полёте я узнал, что дед отпросил Филиппа из школы на неделю отправив его к своей сестре на Зощенко – развеяться, побегать по зелёным полям. Я, попрощавшись с сержантом, пообещал сопроводить мальчишку, благо нам было по пути.