‒ Если, ‒ он, казалось, тысячу раз проглатывал подступавшие к горлу комья прежде, чем продолжить, ‒ мой господин сомневается во мне…

       ‒ Клянусь всеми богами, что, если бы я по-настоящему в тебе сомневался, ты бы сейчас говорил не со мной, но с сенешалем, подручные которого подвесили бы тебя голым к ветке дерева за вывернутые руки, а внизу разожгли костёр. Но губить свои народ и дружину, да ещё так глупо и бессмысленно я не позволю.

       ‒ Я только хотел сказать, ‒ маршал, неизвестно, откуда, брал в себе силы говорить более уверенно, ‒ если моему королю угодно идти в свои благословенные чертоги, то никто из подданных, а, тем более, я, смиренный раб, не могу ему перечить. Однако при этом ему должно быть понятно, и то, что народ его не уйдёт, не отомстив за сожжённые деревни, да и отдавать иберийцам столь важный город мудрому правителю не пристало. В таком случае, не соблаговолит ли он…

       ‒ Я понял тебя, ‒ немного смягчился правитель, ‒ и слова твои, как всегда, мудры. Но знай: я не могу ручаться, что начальником над оставшимися силами поставлю тебя.

       ‒ Да, повелитель.

       ‒ А если и поставлю, то не надейся на многочисленность и силу воинов.