Я повстречаюсь с ним в ущельях горных,
И мы тогда на смертный бой сойдемся»
(Песнь о Роланде. LII)
Гигантская чёрная волна с грохотом тысяч кузнечных молотов, многократно повторяемым почти отвесными каменными стенами, ринулась на аламанское войско. Воины, посланные вперёд, казалось, без следа потонули в ней. И лишь по временам прерывавшие этот всепоглощающий рокот звон оружия и крики, да алый огонь вымпела, мелькающий сквозь непроглядную тьму, говорили о том, что кто-то из этих доблестных дружинников всё ещё противостоит ярости иберийцев.
И раз уж не дрогнули те несколько десятков, то пристало ли страшиться грозного врага без малого двум тысячам их братьев?! Бок о бок с юным повелителем неприступным утёсом встретили они жестокий шторм. Воистину, именно в такие моменты, под звон мечей, треск ломающихся копий и свист стрел, среди ярких всполохов боевых знамён проходила настоящая жизнь доблестных воителей. И только так им пристало с ней расставаться.
Вот уже и расставленные на скалах лучники сброшены с них в пропасть, доходящую, должно быть, до самой преисподней, и пытавшиеся в последней, отчаянной попытке обойти врага конники потонули в бескрайнем бушующем море иберийских воителей. Словно луговые цветы под крестьянкой косой, одно за другим клонятся к земле прекрасные стяги. Бурные потоки человеческой и конской крови устремляются в долину. Мощные её струи льются и с небес, озарённых заходящим солнцем. Эту ночь белокурый король и его воины встретят на пиру в чертогах Великого. Стол с ними разделят вдвое, если не втрое больше врагов.
