Александр когда-то был среди них, но не из-за того, что мечтал уничтожить человечество, а просто… потому что ему хотелось, чтобы хоть кто-то разделил его ненависть к смертным людям, это всё чего он хотел от этого кружка. Но… потом он начал переходить грань, помогать в уничтожении. Он остановился, когда вспомнил, что он учёный, а не убийца. Маг не чувствовал своей вины, он продолжал чувствовать ненависть к людям, он даже полагал, что причина его презрения к смертным кроется в непроходимой зависти. У людей было мало времени на раздумья, жизнь, учёбу, однако у них было непозволительно много времени, чтобы любить, чтобы заводить детей, быть счастливыми и бесконечно восхищаться этим миром. Шликер жил на этом свете непростительно долго, прочёл столько книг, что сам бог не смог бы их сосчитать, натворил такого, что дьяволу и не снилось, а потом… Потом он просто остановился, замер в одной точке, без возможности расти, идти вперёд, потому что дальше некуда, дальше уже не интересно.
Как же ему много лет… Отложив тетради, маг поднялся со стула и подошёл к старому зеркалу, которое стояло в коридоре. В последнее время он часто так делал, смотрел на себя в зеркало часами, позволяя себе медленно сходить с ума. Он видел там своё лицо, однако не был в этом уверен, волосы стали блёклыми и сухими, бесцветными, щёки впали, а кожа на них стала шершавой, на лоб легли глубокие морщины, радужка глаз стала белой. Александр не знал, что с этим делать, тогда он пытался вспоминать отдельные моменты своей жизни, но у него ничего не получалось, будто кто-то стер лица, имена, события, чувства, эмоции… И там оставалась пустота, которая пожирала его с каждым днём. Он начинал паниковать, слишком старые маги могут сходить с ума, тогда они начинают слышать зов лесов, глубин океана, горных вершин, песков пустыни. Они становились безумными, уходили в лес и начинали умирать, потом восстанавливаться, а потом снова умирать…. И так постоянно. Их никто не пытался спасти, это было невозможно. Их иногда отлавливали и устанавливали за ними наблюдение, но не более. Шликер боялся, боже… как же ему было страшно.
