«Любовь»     — прошелестел  голос внутри,  — «любовь».

 Эрик опустился у изголовья, накрыв её собой,   нежно прижался губами к её округлым  холмам груди.  Её руки сомкнулись вокруг его спины.

— Пойдём.  – прошептал он, слегка подняв её над софой,  —  здесь слишком холодно. Она улыбнулась, медленно спустив ноги на ковёр. Эрик погасил ночник, и они направились к гостиной. 

Дверь в неё была полуоткрыта, и  сквозь дверной проём Юнна увидела девственную белизну перин в отсветах каминного огня. Однако закон уважения к чувствам требовал  сначала насладиться душем. Они прижались друг к другу под его тёплым дождём,  словно первые люди, чудом возвратившие себе потерянный рай.

Обсохнув, влюблённые вступили на ложе. Он    прикоснулся губами к холмам её груди, а затем стал спускаться в долину, покрывая её  поцелуями, и каждая ложбинка её трепетала, подчиняясь  его пылкой нежности.

Когда жар от его стал таким сильным, что, казалось, у неё не хватит силы выдержать его, Эрик стал  ветром. Юнна вдохнула, слегка приподнялась и раскрылась ему навстречу, как разогретая гейзерами,  вздымающаяся земля.

И он был всадником, безумным грифоном, горячим ветром, ворвавшимся в    степные объятия,  он высекал искры, сладко обжигавшие упругую   равнину    её тела.  Само Время потеряло счёт.

Они двигались в танце, древнем, как сама жизнь и их прерывистое дыхание  отдавалось в гулкой тишине.