— Может вы и правы, доктор, но всё равно я не могу отделаться от мысли, что я

тогда трусливо предал Валерку…

 Лгунов быстро перебил всё ещё сомневающегося пациента.

 — Да не предали вы никого! Вы ему что, клялись в верности и дружбе? Один за всех и все за одного, как говориться? Предательство, мой друг, — величина, определённая. Вы же ничего этому Валерке не обещали… Вот если бы изначально договорились о чём-то конкретном в ваших отношениях, то тогда бы — да. А так, что вас обязывало поступить по-другому? Ничего. Поэтому, будьте спокойны, начните воспринимать случившееся иначе: во благо себе, а не во вред. Хорошо? — после этих слов Лгунов убрал руки от Егора, решив, что тот больше не будет сопротивляться.

 — Я постараюсь. — вяло ответил Егор и спустя пару мгновений продолжил, — Знаете, доктор, я как-то совсем об этом не думал, ну, про то что вы сказали: насчёт, кто он мне, и всё такое… Я был совершенно уверен, что поступил подло. Меня… Нас так учили с детства. Слабых, там, маленьких — надо защищать, старших — уважать, пожилым — место в автобусе уступать и так далее…

 — И, что с того? — вновь перебил его размышления Лгунов. — Эти нормы поведения были выработаны для того, чтобы всех подвести к одному знаменателю, заставить соблюдать общие для основной массы правила, не более того. Ну вы подумайте, — уважать старших! А, что если этот «старший» — пьяница из соседней квартиры, который всему подъезду спать по ночам не даёт? Что вы, каждый раз при виде его кланяться в ножки ему должны? Или, скажем, например, старая ворчливая бабка, ненавидящая белый свет и клепающая доносы на весь дом, заваливающая всевозможными жалобами разные инстанции, должна иметь хоть какое-то уважение к себе?