Лгунов встал, подошёл к столу, стоявшему в углу под раскидистой пальмой, поставил стакан, что-то наспех чиркнул в ежедневнике, затем хрустнул пальцами, взял стул и поднёс его поближе к дивану.

 Буквально плюхнув на него своё грузное тело, доктор взял руку пациента и стал прощупывать пульс.

 — Хорошо. Очень хорошо. — проговорил он, глядя как бы сквозь Егора, и потом уже более выразительно спросил, — Вы меня слышите, Егор Владимирович?

 — Да. — еле слышно пошевелил губами пациент.

 — Хорошо. Я сейчас задам вам несколько вопросов, а вы постарайтесь отвечать максимально откровенно и однозначно.

 — Хорошо, я постараюсь.

 — Да уж, пожалуйста, от этого будут зависеть наши дальнейшие взаимоотношения.

Доктор на мгновение замер, потом многозначительно выдохнул и спросил каким-то совсем уже низким голосом:

 — Вы когда-нибудь совершали поступки, за которые вам было стыдно? Я имею ввиду, что-то такое — серьёзное, что не даёт вам покоя и до сих пор? Помните, максимально откровенно. Будьте покойны, всё сказанное останется сугубо между нами.

 — Было дело. — тяжело вздохнул Егор.

 — Интересно. Продолжайте. — заёрзал на стуле Лгнунов.

 — Это случилось, когда мне было лет десять…

 — Десять? — недоуменно переспросил доктор, будто и вовсе не ожидавший, что пациент копнёт так глубоко у себя в памяти.

 — Да. Ну, может одиннадцать? Не важно. В общем, я тогда к бабушке в деревню на выходные с родителями приезжал. И вот, значит, пошли мы с ребятами на пруд — искупаться. Пришли, разделись и рыжий, не помню уже как его звали, огромный детина из местных, первым бросился в воду, потом и все остальные…