— Как ты? – спросила мама. Голос ее теперь постоянно то хрипел, то сипел от долгого молчания и выкуриваемых сигарет. Она задавала мне этот вопрос ровно семь раз за день, и каждый раз я отвечал одинаково.

— В порядке.

Все было доведено до автоматизма, и мама, наверное, даже не догадывалась, что получает один и тот же ответ на один и тот же вопрос. А может и догадывалась, но упрямо игнорировала тот факт, что принятое ею решение переехать, скорее всего, не удовлетворит ожидания.

Прогремел гром и дождь усилился, размывая картинку за окном. Я представлял, как вместо воды по стеклам стекает такого же синего цвета, как и небо, грусть. Она покидает меня с моим выдохом, рассеивается и собирается в тучи, а затем выливается в виде жидкости на Землю, питая ее. Удивительно, но от нее растения не вянут, а деревья не сохнут. Все наоборот. Живое становится еще живее, а мертвое вновь начинает дышать.

Грусть как универсальное удобрение.

Я мог бы стать донором этого чудесного удобрения, если бы проводил больше времени на улице, а не в замкнутых помещениях с закрытыми окнами и дверьми. Поэтому эта мокрая тяжелая грусть меня не покидает. Я выдыхаю ее в пыльный воздух комнаты, а потом сам же и вдыхаю. Такой вот замкнутый круг.

Иногда мне кажется, что она осела в моих легких, проникла под кожу и стала неотъемлемой частью моего организма, что, если я избавлюсь от грусти, то умру.