Я умру равнодушною тварью,
Я теперь,как и вы, эгоист.
И озлобленно-колкими фразами
Испишу снова чистый свой лист.
Сердце выдрано к чертовой матери,
Перечеркнуты чувства и боль.
Ядовитой улыбкой встречая вас,
Доиграю гротескную роль.
Больше нет в сердце места прекрасному,
Все истоптано вами, как грязь.
Вот идет, ухмыляясь озлобленно,
Как и вы, равнодушная мразь.
Лишь свои интересы преследуя,
Иронично бросая слова,
Мне до боли чужой больше дела нет —
Снова жизнь оказалась права.
Раньше звезды казались мне яркими,
Украшал дождь слезами окно…
Мертвым душам давно уже пофигу,
Наплевать друг на друга давно.
И устало пресытившись выгодой,
Не протянем руки никому.
«Ну и что!» — скажем мы с чистою совестью. —
«Я служу лишь себе самому».
Боль обид, горький опыт доверия,
Словно сажа, покроет сердца…
Будто зомби, бессмысленно движемся,
Ожидая нелепо конца.
Вот и я вровень с вами-уродами,
Все прекрасное втоптано в грязь.
И шагает с ухмылкой по городу
Как и вы, равнодушная мразь.

Тишина в зале. И тут… Шквал аплодисментов. Александр почти испугался. Все встали с мест и аплодировали стоя минут пять. Когда овации смолкли, Эжен, со слезами на глазах, обнял Александра.
— Мой дорогой мальчик! Ты был великолепен! Ты потрясающий! Какая сильная вещь, наши труды не прошли даром! Мы все так старались, мы делали все возможное…
Александр отстранил Эжена:
— Старались?
— Настало время открыть себе правду, — сказал Эжен. — Ты думаешь, что все эти люди, вместе со мной, чудовища? Что они ненавидят тебя, или даже, презирают, насмехаются и мечтают унизить, но это вовсе не так! Ни Густав, ни Фрэнк, ни наша очаровательная Лоэта, ни маленький Тео.
— Привет! — сказал карлик, помахав Александру ручкой, и тот в первый раз услышал, как карлик говорит. И в первый раз на его лице не было загадочной усмешки, никто из них не желает тебе зла, мы все любим тебя. Просто мы все тебя разыграли.
— Что? — недоуменно спросил Александр.
— Не поверишь, но я никогда не спал с парнями, — сказал Эжен, — я лишь разыграл из себя любителя плотских удовольствий. Густав вовсе не тот, за кого себя выдает. На самом деле он тихий и скромный человек. Лоэта вовсе не холодная стерва. Она самая добрая и очаровательная женщина на свете! Фрэнк далеко не циничный юный мальчик. Ему на самом деле гораздо больше лет и, вообще, он не любит кого-либо высмеивать.
Александр не нашел слов, поэтому сглотнул.
— А эти люди играли в эпизодах, — Эжен показал на нищего на костылях, и парня, который в тот же час вернул Александру мобильный. Даже паук, укусивший его за палец, ползал сейчас по плечу Эжена.
— Что это за нелепый фарс?!
— Все это мы делали для твоего же блага.
— Зачем?!! — Александр уставился на Эжена скорее озадаченно, чем озлобленно.
— Чтобы ты стал таким, каким мы видим тебя сейчас. Поверь, не так уж легко разыгрывать такие спектакли, Фрэнк чуть и правда не вывалился из окна. Зато наши усилия не пропали даром. Чтобы понять, чего стоит этот мир, ты должен был разочароваться, а не витать в облаках, слепой, как младенец. Теперь ты знаешь, какими жестокими, циничными могут быть люди, и будешь с ними осторожен, всегда будешь начеку! Представь, что было бы с тобой, если бы на твоем пути действительно встретились такие люди?
Александр покачал головой, веря и не веря:
— А вам-то с этого что?!
— Наш кружок создан для того, чтобы пробуждать людей, слепых внутри, наивных, глупых, которых поджидает жестокое разочарование. Это, можно сказать, школа жизни. Это очень хороший опыт, — Эжен говорил с воодушевлением, слова звучали страстно.
Александр молчал.
— Думаешь, как все эти люди оказались здесь? Они все сдали экзамен, как и ты. Твой на отлично.
Александр смотрел то на Эжена, то на аудиторию.
— Люди, вы больны, мне жаль вас, — сказал он, и вышел, хлопнув дверью.
— Алекс! Подожди! — Лоэта выбежала вслед за ним. — Я и вправду влюбилась в тебя, но мне пришлось играть свою роль до конца. не было выбора…
Александр равнодушно обернулся. небрежно глянул.
— Да пошла ты к черту! — наконец проговорил он, и зашагал, больше не оборачиваясь. Он насвистывал какую-то нелепую песенку, типа: «ту-ту-туру-ту-ту-ту-ту, не пошли бы вы все в…»
Ему казалось, что он стал гораздо старше своих лет. Ничто его больше не терзало и не впечатляло, кроме разве что одного момента…