–Красота…а цветочки какие! Нети, ты посмотри!

–Я вижу, – заверила Оша странным чужим голосом. – Хороший улов. Потянет сразу на половину пайка, или на весь, если ткань хорошая.

–Чего? – улыбка исчезла с лица Лиди. Перед глазами девушки пронёсся ужасный образ: крючковатые жирные пальцы, разбирающие улов, и решающие, сколько дать  пакетиков с сероватой засушенной похлёбкой…

–Лиди, – Оша поднялась, – ну не дури. Продолжай работать, и, глядишь, сегодня соберём выше нормы. А значит, получим больше, и тогда получим целый день или даже два форы. Ты можешь заболеть. Или я.

            Лиди молчала, смотрела на сестру с ужасом.

–Лиди! – Оша повысила голос. – Если мы соберём меньше всех, то нас просто вышвырнут! А мы стоим и тратим время на какое-то платье. Брось его в бак и давай дальше!

–Какое-то платье? – шёпотом отозвалась Лиди и тут же громыхнула, впервые в жизни громыхнула. – Какое-то платье?! Да это самая красивая вещь, которую я видела в своей жизни! И ты хочешь, чтобы я его отдала?

–Лиди…– Оша вздохнула, – ну зачем тебе платье? Надо думать о пайке на сегодня и завтра. Если мы заработаем сегодня на завтра, то выиграем целый день, который можем потратить на поиск новой работы. И там, может быть, ты уже сможешь купить себе любое…

            Лиди снова приложила платье к себе.  Оша внезапно разозлилась. Она никогда не испытывала такого чувства: ни когда осознала, что из-за геройства родителей им придётся выживать (то была досада и разочарование), ни когда их с сестрой били такие же сироты, отнимая заработанное (было понимание, жалость к себе и им, ненависть  и страх), ни когда их обманывали, обвешивали с пайком (тут была жажда справедливости, переходящая в смирение).