Подобные мысли дали мне поддержку на следующие двое суток. Ну как поддержку… Да, поддержку, блин. Снова и снова я сопротивлялся искушениям. Был уныл, грустен, но продолжал держаться. Эта сука леди Гаш меня не сломает, нет.

Плевать, что мой и без того серый район с дымящими башнями заводов на горизонте и угрюмо нависающими башнями над головой в такие дни, как эти, становился просто невыносимым.

Я выдержу это.

По правде сказать, я хотел выпилиться. Да. Хотел помереть, и с каждой подобной мыслью и попыткой отогнать её идея самоубийства становилась более осмысленной.

Мне стоило начать бояться.

Леди Гаш – я так тосковал по ней. Просто сходил с ума.

Я засыпал, и она приходила. Доставала эту дырявую бутылку из-под раковины и протягивала её мне.

«Малыш, давай, малыш» — говорила эта сука. Малыш – так она меня называла. А я и в самом деле чувствовал себя малышом перед ней. Таким беззащитным и открытым. Она садилась ко мне на колени, и её поцелуй наполнял красками чёрно-белый сон.

Хозяйка нашей студии позвонила, чтобы напомнить о коммунальных платежах. Квитанции лежали в почтовом ящике. Боже, что это за цифры? Мы двадцатиметровую студию отапливаем или сраный Букингемский дворец? Шесть тысяч дести с хуем рублей. Зашибись.

Я пробовал узнавать о том, можно ли отключать это сраное отопление на те двенадцать часов, которых нас с Акимом не бывает дома, и выяснилось, что нет!