Она стояла, зажмурившись, сдвинув брови, спиной ко всем, молча глядевшим на ее оголенную спину, и Бог его знает, что думал каждый из них в эту минуту, но… Рэймонд не видел этой гостиной с огромными окнами, за которыми опять валил снег… Розы… Алые розы, казалось, особенно яркие в свете начинавшего валиться в закат солнца под окнами другой гостиной… Девочка с каштановыми волосами, распущенными по оголенным зеленой блузкой с рюшами загорелым плечам. Нежным, золотистым. Он слышит ее смех, она оглядывается в поисках его взгляда, и он видит ее зеленые глаза, ее улыбку только для него – смущенную и полную такой надежды, что внутри у него все горит!.. А на ее спине, выглядывая над рюшами, круглое, как монетка, которой всегда пользовался Берт, играя на своей знаменитой «Красной» гитаре, вместо медиатора, родимое пятно. Словно, кто-то шоколадом капнул…
Рэймонд вздрогнул всем телом так, что все это заметили, кроме нее. Он ухватил ее пижаму за шиворот и одним рывком натянул на ее плечи. Из его горла вырвался стон, похожий на хрип, он обхватил ее руками, словно, закрывая ее грудь, которая и не была оголена, и прижался губами к ее виску…
-Господи…- только и смог произнести он.
-Этого не может быть… Просто не может быть такого!.. Что бы вот так!.. – пробормотал Джек. – О, черт!..
Берт быстро ухватил его за локоть.
-Это Рождество, мой дорогой! Не тебе я должен это доказывать… А вот ему, похоже, доказали… Пойдемте-ка на кухню и узнаем про обед!.. Пойдемте, доктор! Вы ведь останетесь у нас пообедать? Или вас ждут дома?..
