-Вот как?? – вскричал Рэймонд. – Но как же все эти двенадцать лет ты любила меня, по твоим же словам, но даже и увидеть не надеялась??

Она провела пальцами по его блестевшим волосам, залюбовалась переливавшейся лазурью его глаз и едва не позабыла, о чем, собственно, говорила.

-Как?… Не знаю, Рэймонд. Именно не знаю, потому что, это была адская боль – видеть ваши ролики или интервью, слышать твой голос и смертельно ревновать тебя ко всему миру, ко всем красоткам в поле твоего зрения. А следом… вспоминать тот день, твои руки, губы, твой шепот, глаза… Ведь это было! И я не могла этого забыть!! Меня в клочья рвало – ты, мой первый и единственный мужчина никогда не будешь со мной! Мой плач превращался в крик и я… я тоже уговаривала себя, Рэймонд, я тоже внушала себе, что нельзя думать о тебе, что надо скрыться даже от Ферри, что бы никогда не увидеть тебя, не чувствовавшего ко мне ничего, кроме вины и жалости… Столько лжи, Рэймонд! Лжи, которая никого не спасла… А вот правда, которую боятся больше бешеной собаки, могла все исправить, нанеся боль только Джине и, как я понимаю, не так уж глубоко… Но я не хочу так думать, Рэй, не хочу обвинять ни тебя, ни Ферри, мне страшно жаль этих двенадцати лет, но за себя я могу сказать, что они… эта страшная тоска, они пошли мне на пользу. Я выросла, Рэймонд, и я поняла, что и вправду способна любить только тебя, принимать, каков есть, только тебя и… делать больно ни в чем неповинным людям только ради тебя. И если уж о бедном Персивале Гранте… Ты спросил, как я могла вот так поступить с ним… Когда-нибудь я повидаюсь с ним и извинюсь…