Дороги ведут, люди идут.

Красное пламя, грохот грома и невыносимая боль, боль что приносит выстрел, пистолета, автомата или  какой то другой хрени. Что такое я, осознал только когда, в меня пробили насквозь эти бандуры, тогда мне было больно, страшно и невыносимо смешно. Тогда я в первый раз заикнулся. Как странно, после того случая, после той глупости, все исчезло, словно нет того страха, нет ничего. Словно в тот раз он избавился от меня, от моей глупой невыносимой физиономии. Словно я был кем то вроде  ширмы, глупой ширмы, что ненужно стала. Он нашел кого то лучше, но при этом сразу же что то сломал, словно все стало  не таким, словно круг не пошел по за одной траектории, или он сам очернил его. Мне не важно, боли нет, страха нет, только жажда, жажда  подохнуть или убить все что было.   И вот новые твари, я ими не управляю, просто какую-нибудь  хернь  проору и по газам, они сдохнут, и  они словно сталь, но я, я с гранатой, пистолетом словно что то знача, словно я вождь виду свою армаду  в последний раз, скачу чтоб запомнили таким и сдохнуть, чтоб ширма , та глупая ширма что они навесили  себе перестала затмевать их глаза. Но вот они бегут, вновь поселок взят, я живой…