Где то  в далеко, где то близко.

Тихо, мирно, совершенно незаметно, словно их нет, два кубика летят. Их не слышно, то двойка, то шесть промелькнет, но вот стук, удар о  доску, стук идет, глаза смотрят, и вот  шесть, просто великолепно, шесть, есть, еще, и победа, и вот кубик перестаёт стукать, время словно  замедлилось и словно приговором падает один. Чудо не произошло, нет, и друг кидает, его насмешка, противно сморится на нем большом узкое  лицо, на его горбатом носу словно светится победа, он уже знает, он знает и побеждает. Моя рука тяжела, его морду точно расквасит, превратит во что то приятное, но нет, он мне друг, да  нарды не мое, но только две шестёрки, почему нет!

— еще  разок? – его голос со сладкой злобой говорит мне эти слова, его глаза со славным зазнайством смотрят на меня.

— нет,- черт- не охота, лучше посплю, а ты как победитель по  карауль. – ложась на кровать, сладко засыпаю. Он смеется, потом говорит о каком то  уговоре, но я сплю, сладко и спокойно.

 Утром на поле, собрать урожай, вечером нарды или по бабам, все ровно, то какую то бредь слушать от голов и веселится или его гения учить в нарды, ведь я его научил так играть. Нет  лучше девчонки, красивые, только не хера не понятно что говорят, то отпусти, то дежи, то Швайн, то Ес, короче непонятно, не наши, не из наших, староста этих привез из откуда-то из далека, видите наши не понравились, так он этих тоже недель держал, да и выкинул, во дурень, они ж не для роботы, а он их  в поле, во дурак, во балбес, вот за что  их  ставят на такое место, за что  не понимаю.  А там такая сини глазочка,  тело во, груди, хоть в них  утони и такой характер, с начало кричит, потом даже не пищит и не сопротивляется, а потом ей словно нравится, главное первой ее взять, а то убежит куда ни будь, хер поймаешь. Ну да ладно –это все  вечером, а днем, работа и еще раз работа,  а  то по норовили наши бегать, то трое, то двое, староста тоже заорал, слишком это, слишком, если так пойдет наказывать будет, ну это нам не грозит, я не  сбегу, да и Лихт тоже не думал, не говорил об этом со  мной, а я его друг, вроде даже лучший, если бежал, то со мной, точно со  мной, а так он не бежит и я не сбегу, да и нам и не надо. Мир для нас хороший, только бы хлеба давали чаще, а то  своих жрать уже не че , да и бабы остались.

Утром.

 Утро, все как всегда, тихо, спокойно,  умываюсь плевком в ладонь, беру старую добрую лопату и к Лихту, он за двоих работает, но он вроде встал, немного странно, но ладно, иду на улицу, его там нет, где он. 

Вечер.

Проработал день без него, что то очень странно, где он, неужто сбежал, куда, и без меня!  Вернулся в гневе, решил в девках утолить, где моя синеглазка, где мое спасение, а ее нет, что , нет, нет, не может быть, я спрашиваю, они не отвечают, я ору, те что то мямлят, я не понимаю, одна показывает на выход и я осознаю, сбежала, тварь.

Через  пару дней.

Где они, наверно где то далеко, я беру папироску, сделанную из чего то дрянного, зажигаю в печи, девки веселят, танцую, обнажают свои груди, бедра, все ради меня сделают, ведь  староста там лежит, мертвый, лопатой прибитый, наш ужин, а те без меня, где то близко.

Третий день веселье.

Утро.  Немного противно и приятно, женщины словно облепили меня, что то лежит недоеденным, а перед ним какой то человек, в черном, рассматривает  и  трогает и проверяет, словно что то ищет, и не находя видит меня.  Его  глаза противно красные,  словно светились, его искорёженная рука, словно из стали начала плавно выплывать из тела нашего ужина.  Оно видеть то что ищет, оно словно не человек, да похоже, но движение, все словно нечто иное, словно оно пришло из… из Ада. Оно приблизилось, рассмотрела меня, все девушки словно понимая ситуацию, исчезли, одна, лежавшие на моем плече вскрикнула и упала. Вдруг, вместо руки  в животе послышался металлически голос, противный, ужасный:

— поставки каждый сезон, в ближайший населённый пункт, Фермы  дадут машин, не беспокойтесь на этот счет, а  поставки  не прекращайте, иначе ликвидация, Понятно.

 Я онемел, не сказал не слово, он повторил, я с ошарашенным видом  промямлил

— понял. – в этом слове было весь мой страх. Рука тряслась, ноги онемели, слово не говорилось так как я хотел. И открыв глаза, они все это время были закрыты, я заметил, что его нет.

 Его словно и не было, оно исчезло, так же как и появилась, без звуков, только девчонка лежала и словно не дышала. Я смотрел на нее, в ее горле было маленькое отверстие, без крови и криков.