— Чего? Не слышу!

— Будет, говорю, моей.

— А ты мою не трогай.

— Дину, что ли?

— Да.

— Как я ее узнаю в темноте?

— Она самая красивая.

— А?

— Я говорю — самая симпатичная в палате!

— Я что, в лицо буду каждой заглядывать?

— Кстати, вон наши девчонки стоят.

— Олжик, — Вовка ткнул меня в бок, — иди, пригласи свою на медленный танец.

— Когда медляк поставят, приглашу.

— Без базару?

— Без базару. А ты свою пригласи.

— О’кей.

Только мы, конечно, не решились. Мы толкали друг друга, спорили и все такое, лишь бы не подходить к ним.

В одиннадцать объявили отбой. Но никто, естественно, спать не захотел. А Динара Кудайбергеновна хотела. Поэтому она стояла битый час у наших дверей, дожидаясь, пока мы уснем. Мы, конечно, не уснули. Потому что Вовка успел всем рассказать о своих коварных и кровавых планах на ту ночь. Как только наша вожатая ушла, у нас начался совет.

— Пацаны, пацаны, грейте пасту, — раздавал команды Вовка, соскочив с кровати и бегая по палате в своих семейных танковых чехлах по колено.

— А зачем? — как всегда не понял Адиль.

— Эх ты! Если паста будет холодной, то они проснутся, когда ты их будешь мазать, понял?

— А, понятно…

— А как греть-то? — спросил Сашка-рыжий.

— Об одеяло трите тюбик вот так, — предложил я, наглядно демонстрируя процесс трения.

— Нет, лучше руками, — сказал Адиль и начал вертеть тюбик с пастой между ладонями как пещерный человек, добывающий огонь. Вовка замахал руками: