Роджер кричал и этим криком, источавшим досаду, он возвращал ее к жизни куда быстрее, чем ласковыми словами.

-Это ТВОЙ альбом, Ли! Это ТВОИ песни! Так и написано на каждой чертовой обложке из тысяч… И я думал о том, что для МОЕЙ Ли это многое значит… Я зажгу свет, Ли… Зажгу. Но не для того, что бы убедиться, годна ли Лилибет Винчестер для того, что бы быть со мной везде и всюду, а потому, что соскучился по твоим глазам, Ли, по твоей улыбке… Ли…

Роджер выдохнул это последнее «Ли», протянул руку к ночному столику, и… лампа зажглась так неожиданно ярко, что Лилибет невольно закрыла лицо, глаза руками.

-Ли!!! – вскричал он, схватился за ее запястья, но она сама опустила руки и подняла лицо к его взгляду.

-Но ведь… ты совсем не изменилась! Ли, вы морочили мне голову! Все дружно приводили меня к выводу о том, что операции не исправили увечий!.. – вскричал он. – Как же… Как вы могли?! Что я сделал такого, что никто из вас в меня не верил???

-РОДЖЕР!!! – вскрикнула Лилибет, перепугавшись до смерти, что он сейчас, раздосадованный, обиженный уйдет. – Роджер, нет!

-Что «нет»?

-Только не уходи!!!

-Что???

-Не уходи!.. – прошептала она глядя в его неимоверные, горящие лазурью глаза. – Прости меня! Прости нас всех! Но мы…

-Не оправдывайся, Ли! Не надо.

Он опустил руки, взгляд, а ее бедное сердечко, кажется, остановилось в ужасе. Роджер поднял голову, обернулся к окну.

-Дождь… Господи, и почему всегда, как я оказываюсь с тобой в одной постели, идет дождь?!