-Ты сейчас меня убеждаешь или себя?
-Меня убедили его слова тогда, в реанимации. Он попрощался со мной. Он отказался от меня. Чего тут еще?!
Стюарт вздохнул. Этот ее аргумент был сильнее всех его доводов.
-Я думал над тем, что он сказал. Часто думал, потому что, не верил им. Как и ты не веришь. Но бьешь и бьешь себя ими. Убеждаешь… В чем? Что не любил? Что разлюбил, едва тебе потерять красоту довелось? Что струсил? Но разве это похоже на Роджера Торвела?! Настоящего Роджера Торвела! Уж скорее, это слова измученного, перепуганного человека…
-Не знаю… — всхлипнула Лилибет. – Что теперь… Сделанного не воротишь… Но мне не нужна его помощь! Понимаешь? Не нужна!!! Помощь бедной девочке, которая пострадала из-за него! Пусть лучше торчит в своем Лос-Анжелесе и никогда, НИКОГДА здесь не показывается! Так будет лучше для нас обоих. Ему тратиться не придется, а мне унижаться…
-… и страдать по нему, не в силах забыть его? – перебил ее Стюарт. – А еще потому, что невозможно получить его обратно?
-Может быть, хватит на сегодня?
Стюарт, ходивший до этого по комнате в попытках успокоиться, поглядел на нее – Лилибет сидела вся в слезах. Они катились и катились по ее лицу неудержимо, и оно все было мокрым от них. Стюарт бросился к ней, сжал ее в объятиях, для чего ему пришлось стащить ее со стула.
-Прости меня, детка! Ради бога, прости!.. Но нам следовало поговорить. Тебе душу облегчить, а мне понять – что же ты думаешь… Ты любишь его. До сих пор любишь… И как быть теперь…
