Он не следил за новинками психиатрии и клинической психологии, поэтому работать по специальности уже не мог. Обладая небольшим ростом и занимаясь сидячей работой стал похож на пузырь из народной сказки, но даже ураган не смог бы его снять с насиженного места. Поговаривали, что и дома у него нет и стен НИИ он не покидал.

 Ему и в страшном сне не могло привидеться, чем закончится сегодняшнее инициированное им же собрание.

Вениамин Петрович, нервно прыгал по кабинету и от возмущения захлебывался слюной, тыча то в меня, то в маму: «Эти, а вот эта… Ну совсем ополоумели. Вы хотите массового исхода. Это первая трещина, а затем все крах. Я требую вернуть контролера на место».

Он протянул ко мне свои ручонки, и я инстинктивно подался назад, чуть не упав со стула.

«Ты уволен», — сказала мама, вставая со своего места.  Консилиум последовал за ней, не проронив ни слова. Каждый из них уже сидел на месте царька и не хотел гневить хозяйку.

Мне стало его жаль. В принципе, он был не плохой парень. Но чем же он был не плохой, я так и не мог вспомнить. Из памяти лезла лишь свиная мордочка, брызжущая слюной.

Утром следующего дня его нашли в своем кабинете, захлебнувшемся рвотными массами. Мешанина из тяжелых успокоительных и водки сделала свое дело.

«Сгорел на работе, — шептались по углам сотрудники, — сердце не выдержало».

Валентина Петровна с трудом скрывала свою радость, распорядившись о почетных похоронах. Столь мудрый поступок отца-основателя освободил ее от пресс-конференций и судебных разбирательств с хранителем ключей.