Её поза была величественна, но уязвима. Колено ушло в сторону, а она оказалась в моих объятьях лежа на спине. Пуговицы блузы разлетелись, под напором лопнул лиф освобождая грудь.

«Я и так твой», — сказал я, проникая глубже. Она расслабилась и я, потеряв бдительность поменялся с ней местами.

Словно жокей на резвом скакуне, она вжалась в меня и двигаясь в такт шептала: «Мой. Я это поняла сразу, когда увидела в павильоне. Я вымолила тебя, а теперь это будет закреплено контрактом». Слова перешли в стон, и я погрузился в ритмы движения.

Закурив, я подумал, что всегда был чьим-то: маминым, принадлежал Системе, а теперь отхожу Нине. Перспектива была туманна, но обнадеживала.

 Мама подсуетилась и контракт уже вечером был доставлен курьером.

Предметом контракта был я. Сторонами мама и Нина, а расходы финансировались за счет системы по статье реклама. Я долго смеялся. Нина же созвонилась с мамой и сказала, что нормальные люди не ограничены в передвижении и должны хотя бы делать вид, что ходят на работу. Иначе в чем суть реабилитации. Возможно я и раньше был предметом торга, но вот так в моем присутствии как сундук или породистую собаку (дворняга врятли бы заслужила столько внимания) меня еще никто не обсуждал. Какие еще сюрпризы сокрыты в моем будущем…

-Павел красивое имя, — сказала она, — за всей чередой этого сумасшествия ты так и не назвал себя.

— Случая не было.