Двери позади него отворились и двое стражников ввели бледного, но сдерживающего свой страх Мориса.

— А вот еще одно доказательство. – Он кивнул в сторону зашедшего. – Он сейчас лечил мадмуазель Делакур, чей отец является участником заговора. Она даже не смогла ничего отрицать.

Люсьен напрягся, надеялся, что с девчонкой ничего более худого чем прием у неудавшейся королевы не случилось.

— Ты перешел все границы, Генрих. – Старик как видно тоже беспокоился за представительницу знати. – Ты не разрешает проблемы, а только усугубляешь их. Официально заверил что неурожай и чума связаны с божьей карой, для борьбы с этим занялся уничтожением неких ведьм и введением пуританства, но самой знати позволяешь его не соблюдать. Твои слова разняться с твоими действиями. Развязал войну на юге, вырвал детей дворян из их домов, ради призрачной возможности урвать у исанцев кусок земли. Занялся преследованием представителей другой веры.

— Я король, значит, меня даровал этим титулам Всевышний. Значит, я исполняю его волю. Я вообще должен быть главнее папы. Я должен буду главой нашей церкви, а не он.

— Это твоя женщина-чужестранка тебя надоумила? Королевство расколется, не все захотят принять это.

В ярости он встал и широким жестом указал в окно, словно обозначая расположение своих недругов. Капитан Форестье и Люсьен молчали, оба прекрасно понимали, что советника тот не тронет, но у них был совершенно явный шанс закончить свои дни в темнице. Генрих мог сделать все, что вздумается, переступая христианские ценности и рамки.