-Шевелись, барышни, еще столько же и будем на месте, — вновь раздался неприятный голос.
Не буду описывать весь этот путь, интересного в нем не было ничего. Не знаю, откуда у этого старика было столько сил, но гранд карабкался по ступенькам с ловкостью кота, учуявшего сметану. Следом пыхтел я, неся на руках девушку. Она все хотела встать и идти сама, но, видя ее состояние, я категорически этого не позволил, после чего поймал очередной едкий комментарий.
Казалось, прошла целая вечность, когда в конце прохода показалась очередная дверь. Достав из-за пазухи замысловатый ключ, гранд открыл ее и зашел внутрь, даже не придержав пружинный механизм ее закрытия. Заскочив внутрь, я был готов к очередному пути… как вдруг путь преградило что-то мягкое. Света здесь не было, потому понять, что это, в первую секунду не удалось. Балахон?
-Хутенгерц, хватит мой шкаф изучать, проходи уж, если зашел, — раздался знакомый голос. Отодвинув предмет одежды я сделал несколько шагов вперед и действительно вышел в какую-то комнату из массивного платяного шкафа, украшенного драконьими головами и янтарем.
-Дверь закрой, моль напустишь, — все в том же тоне добавил он.
-Хорошо… — я задумчиво осматривал помещение, в которое попал из этого необычного прохода. Эрин слезла с моих рук и не без труда дошла до обитого красным бархатом кресла.
А в комнате действительно было на что посмотреть. На мое удивление и вопреки практически всему, что я видел в нашей цитадели, она выглядела …уютно. Не было ни пафосных доспехов с огромными мечами, ни черепов древних чудовищ, убитых или купленных у старьевщика владельцем, ни жутких стендов с оружием или алхимическим котлом, словом всего того, чем уважающие себя инквизиторы так любят украшать свои жилища. Вместо этого на подоконнике у большого окна, озаряющего комнату светом стояли горшки с какими-то растениями, на полу лежал мягкий ковер, пара кресел стояли напротив тихо потрескивающего камина. На одной из стен висел большой портрет, изображающий гранда с маленькой девочкой, сидящей на его плече и беззаботно улыбающейся. Да и сам он выглядел непривычно, по крайней мере я редко видел на его суровых чертах лица хотя бы тень улыбки, а здесь вся картина лучилась радостью и беззаботным детским счастьем. Проход в соседнее помещение закрывался небольшой циновочкой. Отодвинув ее я увидел небольшую комнату, уже без окон, но с печкой, столом и маленькой кроватью в углу и грандом в старом балахоне, заваривающим какой-то чай.
