​— Вера, — она быстро подняла голову, расплела пальцы и широко улыбнулась.

​Меня очень обрадовало это знакомство. Мы ещё немного постояли у окна и пошли к нашим местам. На этот раз она подсела ко мне, и мы разговорились — одновременно обо всем и ни о чем. Мы рассказывали друг другу и детскиеистории, и последние новости, говорили и о буднях, и о праздниках, и о светлых фантазиях, и о тяжелых периодах, и о счастье, и о горе — всякой мыслью, что попадала в голову, мы делились и после развивали её, возбуждая ещё сотни мыслей. Часы летели, а я, сколько времени бы не прошло, как бы не увлекся разговором, умилялся Вериным особенностям. В её движениях оставались скованность и скромность, но этот трепет был так незаметен, естественен, что лишь придавал ей очарования. Она смеялась звонко, по-детски, и меня удивляла способность Веры радоваться всей душой, всем существом и оставаться легкой, игривой — хотя тогда, признаюсь, я думал, что дети, вынужденные повзрослеть слишком рано, вовсе не улыбаются. Взгляд её голубых глаз производил на меня такое же впечатление, как и в первый раз, — в груди начиналось приятное метание. Лицо её было красиво и светло, а каштановые локоны прикрывали беленький лоб. Я бы разговаривал с ней всю жизнь…

​К вечеру мы захотели чем-нибудь развлечься. Я предложил выйти на станции, где поезд будет стоять дольше обычного, и насладиться наступлением лета. Вере понравилась идея, и мы пошли к расписанию остановок — ближайшая была через десять минут.