Вот только, ….  Я вновь слышу шепот мертвых, и голоса тех, кто остался на том солнечном морском “осеннем” берегу. Размеренный шум моря, тоскливые пронзительные крики чаек, мелодичный  звон колокольчика молочника,  радостный детский смех.… И мне кажется,  что слышу, как кто-то откуда-то зовет меня – особенно в те редкие минуты, когда мне удается немного поспать… И, я просыпаюсь, в холодном поту  от собственного крика. Хотя, судя по собственным ощущениям мне кажется, что я и не сплю вовсе а, просто закрыв глаза, тут же переношусь в тот, далекий-далекий мир. Словно я живу одновременно в двух мирах, в настоящем и прошлом. Свет, запахи, тактильные ощущения, радость, боль – все свежо и остро!  По-настоящему!  Реально! И это так сильно сводит меня с ума, что  однажды во время близости с Касуми я оговорился и назвал ее другим именем: Морин! Она не обиделась, она давно, но немного знает и про ту женщину и про нашу дочку…  Просто несколько лет назад мы с Касуми здорово напились и “разболтали” друг другу все свои “секретики”. …Я так красочно описал  тот город, что ей самой захотелось его когда-нибудь посетить, взглянуть на собор, полюбоваться на цветение и благоухание сакуры в парках мемориального холма и постоять в тиши у надгробья моей могилы… Вот только с той минуты как мы с Карной Каро последними из пассажиров поднялись по трапу на последний корабль, убывающий сквозь телепортационные арки из  того Мира, он для меня перестал существовать. Растаял в потоках времени как грустный, нежный сказочный сон! …Город получил то, о чем так долго мечтал, матриарха Делия выполнила свое обещание. Затишье на Фронте наступило сразу же в тот же день, как белоснежный корабль с фигурой темного ангела на носу запросив разрешение у дежурного офицера “Управления ПВО” вошел в воздушную гавань. Я не видел, как он пришвартовался под удивленные и восхищенные взгляды жителей и защитников города. И тем более не видел как с него “ на берег” сошла “ таинственная женщина в черном одеянии” в сопровождении двух грозных воительниц. В газете и по радио сообщалось, что она во время своего непродолжительного визита посетила дворец Тирана, Городскую Ратушу, побывала на Мемориальном холме и о чем-то разговаривала со смотрителем. О чем репортеры скромно умолчали так это о том, что кроме вышеперечисленных мест эта женщина посетила еще и “ Заведение  мистресс Каро”. Откуда вышла,  ведя за руку маленькую девочку с ‘’ необычными и заплаканными глазами”, в сопровождении пяти ‘’ веселых прекрасных стройных  девушек’’ вооруженных “до зубов’’ и мужчины похожим на ‘’ старого мудрого кота” с печалью на лице  и армейским полуавтоматическим дробовиком в руках. О том, что назад вернулся лишь один Федор и о том, что на борт ‘’Темного ангела” с кладбища для ‘’ отбросов” тайно был доставлен старый гроб, тоже никто вслух не говорил. Я узнал об этом от самого охранника госпожи Каро. Узнал, когда наконец-то протрезвел. А произошло это не сразу. …После той встречи на руинах я еще два дня пробыл на передке, а когда вернулся с БД тут же забрел в первую же приличную питейную и напился. И трезвел только тогда, когда наступала моя смена идти на боевое дежурство. А потом снова поход в “злачные заведения”, набережная моря и вой на Луну. Говорили, что я всегда приходя на берег, приносил с собой помимо вина еще и корзину персиков, а когда  напивался “вусмерть” звал какую- то Морин, у кого-то просил прощения. …Да брешут, наверное, люди. Ведь потом про пьяного можно все, что хочешь рассказать, все одно никто проверять правдивость чужих слов не станет. А мне в то время было абсолютно всё равно, что вокруг происходит и кто чего говорит. Все стало как в тумане, лениво размеренным, вязким и пустынным. Словно всё умерло и я, опять умер — сижу на берегу Стикса и жду, когда за мной лодка Харона прибудет. А вместо лодочника приезжали Карнушка с Фёдором и, молча закинув как мешок угля в кузов грузовичка, увозили в свое “опустевшее мрачное гнездо порока и разврата”.  И даже аппетитные упругие сиськи  “ прелестной повелительницы похоти’’ оставляли меня равнодушным ко всему и не пробуждали во мне желание жить. Но наступил день, когда все вновь изменилось. Однажды в холодную погоду вместе с рыбаками спасая оказавшуюся в беде одну “морскую деву” сильно застудился доктор Найло. Подряхлевший организм старика не справился с болезнью и спустя несколько дней Квариона Найло, вылечившего множество людей от самых страшных заболеваний,  не стало.  На похороны уважаемого врача, знахаря и алхимика съехался, вероятно, весь город, несмотря на холодный ветер и дождь  пришли все кто хотел с ним в последний раз проститься. Пришли и мы с Карной. И долго стояли у его могилы, что была выкопана в самом красивом месте, в котором он собственно и завещал себя похоронить. У маяка, рядом с могилкой его любимой и единственной спутницей всей его долгой жизни. Говорят в тот день, плакало само море, а морские девки пели так красиво и печально, что даже у самых “просоленных  морских волков’’ на глаза выступали слезы. Потом мы с Каро еще пару раз приезжали в Океанариум.  Госпожа Каро искала что-то в бумагах старика, а я спускался вниз и долго бродил по берегу, вспоминая, как по этим камушкам гуляла Софи. Тогда-то Орифия и сделала мне столь неожиданный великолепный подарок. Когда она протянула мне “что-то” что походило на меч, вложенный в ножны и весь обросший ракушечником, я и не ожидал, что мне удастся его вообще вытащить и,  оказался  в высшей степени приятно удивлен, когда  без труда обнажил клинок. Как выяснилось, несмотря на то, что он пролежал очень и очень долго в воде, время было не властно над ним, ибо я не обнаружил  на металле ни единого пятнышка ржавчины, ни одного скола или мелкой щербины. Самый настоящий добрый кото эпохи ‘’Первого расселения по Мирам”! И в тот пасмурный промерзлый день я вновь словно пробудился, будто с моих глаз спала пелена, и я заново родился из чрева матери Деметры. И снова более нет во мне верности сильнее, чем верность делу Его, и нет во мне любви более чем любовь к Дому, что создал Он. Нет во мне ничего иного, чем служение Жизни, что Он породил, и я сражаюсь не во Славу Его, но за Дело Его! Я выполняю свой Долг и ни Свет, ни Тьма не властны надо мной, не затмят мои глаза, не завладеют моей Душой и непоколебят мой Дух! И коль тому быть, что рожден я был как Чудовище Войны, коль Зверь мой защищает Всех и  меч мой всех отступившихся без жалости и сострадания карает то так сему и быть отныне и во веки веков! Аминь.