-Уверена в этом! — еле слышно подтвердила она. – Просто… просто я еще плохо знаю Лондон, а тем более, здешние рестораны.

-Да… я понимаю…Тогда до завтра, Мэри?

-Конечно… То есть, до завтра, Ричмонд!

И он положил трубку.

А она почему-то подумала о Кайле, с которым ей теперь предстояло познакомиться. Возможно, что бы хоть немного успокоиться и не думать постоянно о его отце. Да, интересно, какой он, сын Ричмонда? Тот малыш, которого она рисовала в байковом одеяльце, и его ясные голубые глаза — глаза его отца — удивительным образом грели ей душу. Она видела и рисовала его на руках счастливого, молоденького Ричмонда, того Ричи, с которым она спала под шорох ветвей сирени в глубокой и такой недолгой тьме летней ночи…Если бы!!! Если бы это только могло быть правдой! Но то был лишь ее отголосок, легший неведомым образом ее руками на бумагу, увиденный ею во сне. Что же за сила так мучает ее??? Зачем??.. Эта сила привела ее к Ричмонду, возможно, что бы изменить пульс его жизни, изменить его самого или, как мечтает Брэндон, вернуть…

 Что ж, значит, завтра ей предстоит еще один сюрприз!.. А уж насколько он получится приятным, одному Богу известно. В конце концов, Кайл – сын Ричмонда, а сыновьям не всегда приятно, когда чужие женщины пытаются подобраться к сердцам их отцов… Кое-что она о нем уже знает. Брэндон рассказал, что раньше с ним были проблемы. Но, кажется, теперь все в порядке. И все равно, если человек с характером, это никуда не денется… На кого он похож? На Ричмонда? Или на свою мать? Детское личико на ее рисунке не могло ответить на этот вопрос. Но Мэри даже посмотреть на него сейчас не могла – ее акварели так и остались у Ричмонда… если не спалил он их в традиционном британском камине?!.. И Ричи, этот двадцатидвухлетний мальчик, сам еще, по сути ребенок, несший в себе великое Чудо, держал на руках малыша, подаренного ему так рано… Она хорошо помнила, как рисовала их… их… самых дорогих ей…Но ведь не ей! НЕ ЕЙ!!! Опять это странное чувство, ощущение ее идентичности с той девочкой, так любимой Ричмондом много лет назад, когда и ее самой на свете не было! Тогда что же она может почувствовать рядом с Кайлом, уже ставшим взрослым сыном Ричмонда? Как она перенесет, если он, сын своего отца, начнет грубить ей, задавать каверзные вопросы? Ей, наивной дурочке, карточный домик воли которой держится лишь на ее сумасшедшей тяге к его отцу, к людям, окружавшим его, к этому городу, летние сумерки над которым так хороши, что душа вон, что слезы из глаз от тоски по тому, чего в ее жизни никогда не было и не могло быть никогда!.. Но что попусту ломать голову? Что будет, то и будет. Теперь уже она ничем не может распоряжаться так же легко, как размахивала своей кистью по влажной, нежной, словно, дышащей, живущей своей жизнью бумаге. Теперь от ее уже ничего не зависит – ее и в самом деле что-то или кто-то ведет, и от этого не уйти, не спрятаться. Конечно же, она может в любой момент попросить Бориса, и он отправит ее в Москву. Но хочет ли она этого? Ни за что! Чем бы все ни обернулось, она останется здесь до самого финала. Здесь ее истинная жизнь, здесь ее Судьба, ее Любовь, которая, конечно же, не только в Ричмонде. Было бы глупо утверждать, что она и в самом деле уже любит его. Он – ее мечта, человек, к которому ее тянет, которого она очень хочет узнать по-настоящему и в которого Богом или чем-то, совершенно ею непостижимым, вложено то, чем она всегда будет восхищаться, к чему будет стремиться, как мотылек на огонь, ибо ей всегда было мало обычного романа между мужчиной и женщиной, пусть даже основанного на очень теплом отношении друг к другу. Мало! Она мечтала о чем-то таком, что душу разносит вдребезги, что не вмещается ни в какие рамки и не поддается никакому анализу никакого психоаналитика. Только истинное Чудо способно вызвать такие эмоции, Чудо, ниспосланное сверху, оттуда, откуда вообще приходит Любовь. Та Любовь, без которой невозможно жить, которая прощает абсолютно все, кроме смерти, и которой после всех обид, страданий и боли достаточно лишь обнять самого дорогого человека и знать, что он больше никогда никуда не денется…