Мэри невольно скрючилась от боли, кольнувшей в самое сердце, сжалась в комок, схватив одеяло так… будто это был он, Толларк, усмехающийся, раздраженный, злой, отвергающий…но ОН. Проклятые сны! Они подарили ей его так ясно, так ощутимо реально, что теперь… Но ведь если все, что с ней случилось, объяснить можно лишь неким Чудом, то выходит, ее ведет что-то, распоряжаясь ее жизнью, ее памятью, попросту ее мозгами. И она не в силах противостоять этому. Да и не желает… Похоже, Борису, наряду с ее именем, удалось и в самом деле изменить ее жизнь! Только, естественно, не мог он даже и догадываться, насколько. Где теперь Катя Черкасова? Девушка из подмосковного поселка, из маленького деревенского домика, в котором приходилось топить печь, таскать воду с улицы, мыться в примитивной, давно не ремонтировавшейся, закопченной баньке и там же стирать свои нехитрые пожитки на старенькой, наполовину сломанной машинке. Где та оператор из котельной, носившая в кармане спецовки засаленные рабочие перчатки вместе с карамелькой и пачкой дешевых сигарет, угощавшаяся крепким чаем без сахара с мужиками в бытовке? Где она, каждый божий день, а вернее, вечер ждавшая в своем домишке визита непредсказуемого Вадика, который, впрочем, не принес бы ей ничего, кроме разочарования, приступов безответной нежности к нему и безрадостного, безнадежного утра, после которого Вадик снова исчез бы, неизвестно, как надолго? Где все это и было ли когда-нибудь? Теперь это прошлое казалось ей придуманным кем-то или даже приснившимся, потому что, сны ее необъяснимые и та реальность, которой она жила здесь, в Лондоне, городе ее мечты, любви и надежды ее сердца, стали ее истиной, ее правдой, ее сутью. Стали ли? Скорее всего, было это всегда, с самого ее рождения по ошибке или, наоборот, хорошо продуманному плану Судьбы, в другой, теперь такой далекой стране. Было и спало в ней до времени. Теперь же время это пришло. Вот только не готова она, совсем не готова к этим переменам, к этому… этому возвращению домой. Она ступает, точно, по тонкому льду, где нельзя ошибиться, нельзя спутать интуицию с воображением, которого ей всегда хватало с лихвой. Нельзя! Иначе все рухнет и тогда она мертва. Навсегда…