Мы горели. Мы старались гореть, чтобы светить. Но мы затухли. Огонь не вечен – он прекращается, когда топливо исчерпывает себя. Держались мы изо всех сил, каждый раз что-то подбрасывали в печь, не давали ей хоть немного остыть, но результат был тем же: мы неизбежно приближались к затуханию. Помещение было заброшено, кажется – в прошлом это была как раз церковь. Заброшенная и ненужная. Потухшая. Обычная христианская церковь. Понимаете ли, в чем вся проблема – люди больше не верят здесь ни в какого единого Бога. Да и почему здесь – по всему миру. Ницше говорил, что Бог мертв, мы его убили. Вместе с тем мы убили и себя на какое-то время. Ожившие трупы, которые пытаются найти повод, чтобы восстать. Мы остались здесь, в глубокой, темной и холодной ночи, когда дуют незнакомые ветра, приносят неизвестные имена. Ад – не горячий красный, где черти будут прижигать нам пятки раскаленной кочергой. Ад будет холодным, Ад будем пустым, Ад будет темным. И ни одной души там, вероятно, другой не будет. Или же мы их попросту не увидим – невероятный туман скрывает нас друг от друга. Это туман пронизывает каждую сферу, каждую даже малейшую часть нашей жизни, и закрывает людей друг от друга. Так описывали свой Ад древние скандинавы, называли они его Хельхейм.

Если Бога мы смогли убить, если деньги просто крашеные бумажки, если ни одна идея не является правильной, если ни один человек с вами не до конца, если чувства изменяют нам, поддаваясь нашей природе, ищущей лишь удовлетворения, если наука создает лишь модель природных процессов, не понимая их сути, то чему мы можем довериться? Где стоит категория правды? Форточка мертвенно белого цвета, такого, каким обычно изображают ножку поганки. Вся она измазана черной смолой. Луна столь же бела. А мы также мертвы.