II
Вспышка молнии ослепила Морозова. А от последовавшего за ней раската грома зазвенели стёкла. Он стоял напротив открытого окошка в своей комнатке и задумчиво глядел вдаль в чёрную бездну разверзшейся бури, которая с такой настойчивостью и упоением терзала кричащее небо. Косые капли дождя врывались в маленькое помещение, подгоняемые холодным северным ветром. Они исступлённо исхлёстывали подоконник, пол и самого Родиона, стараясь, как это может показаться человеку с хорошим воображением, уничтожить всё то, что помешало их свободному полёту из небесной выси. Но Морозов не замечал ливень. В его голове, словно какой-то безумный пазл, роились обрывки образов и воспоминаний, которые не давали ему сконцентрироваться на одной мысли.
Он помнил старое кладбище, с чёрными покосившимися крестами и безмолвными могильными плитами… Он помнил, как он стоял на широкой вытоптанной тропе среди чёрной пожухлой и сгнившей травы и смотрел на ужасную чёрную яму, куда опускали тело его отца… О, эта бездна!..
Он помнил, как он сидел за скромным поминальным столом. Люди боялись его… Боялись его безумного взгляда… Они разговаривали только между собой о своих делах, смеялись, шутили… На похоронах к нему подошли лишь дважды. Первый раз хозяйка квартиры:
-Я соболезную… Держись… — Минута прошла в неловком молчании – Так как один ты квартиру не потянешь, я заселю к тебе скоро ещё одного жильца. Так что будь готов…
Второй – дядя Альберт:
-Я так понимаю, сорок дней отмечать никто не собирается.
И, кивнув утвердительно головой, он вернулся к шумному кружку людей.
Он помнил, как на следующий день к нему прибежал Фёдор, его однокурсник, и почти требовал помощи в написании научной работы:
-Давай, пойдем, поможешь мне в этом. А то чего тут разлёгся, разленился, а? Грустишь? А чего грустишь? Что случилось? А, отец умер… Эх… Все мы когда-нибудь умрём… Пойдём, развеешься. Давай, давай! Я тебя жду у себя ровно в семь вечера! И смотри: не опаздывай! Да и, кстати, оденься по приличнее. Я попросил о помощи ещё двух студенток с параллельного курса. Одну из них, так уж и быть, забирай себе. Хе-хе-хе…
А сегодня приходила хозяйка квартиры:
-А я за квартплатой, милок.
Родион бездумно отдал ей все имеющиеся деньги. Она пересчитала купюры (там было в два раза больше требуемой суммы), глаза её хищно блеснули.
-Я уже нашла нового жильца. Молоденькая девушка. Краси-и-ивая, — и она добродушно рассмеялась. Её смех вызвал у Родиона отвращение. – Заселиться завтра. Так что будь готов… Хе-хе… А ты чего такой грустный, случилось чего? А, ты ещё не отошёл от этого… от похорон… Ну ты это… Давай, продолжай жить дальше… Не век же грустить…
Тут Морозов посмотрел на неё с такой ненавистью, что она, испуганно пробормотав: «Ну не хочешь меня слушать – не надо… Я чего… Я ничего… Мне бы лишь вовремя платили…», боком вышла из квартиры.
А сейчас Родион стоял и смотрел в окно… «Чего я грустный… Что случилось… Что у меня случилось?.. Чего я грустный?..» Наконец, мысли его начали проясняться. Водоворот превратился в бурную реку.
-Чего я грустный?!! Что у меня случилось?!! А правда, что такого: умер любимый человек! «Не грусти!!! Будь счастлив!!!» — говорят они, — Родион уже кричал во весь голос и метался по всей комнате. – Конечно!!! – Тут он остановился около замутнённого зеркала. – Мне говорят: «Радуйся, когда погиб человек!!!» Мне говорят: «Радуйся, когда тебе больно!!!» Мне говорят: «Радуйся, когда умерла часть тебя!!!» Аха-ха-ха… — И он залился диким хохотом. Затем он резко замолчал, на лице его появилась ужасающая ухмылка, в круглых глазах плясали огоньки безумия. Он возбуждённо принялся шептать: — Да, да… Я буду счастливым… Я буду улыбаться, смеяться… Всегда… Как они… Как они того хотят…
Идиотски хихикая, Родион схватил с подоконника острый кухонный нож. Он подошёл к зеркалу. Улыбка по-прежнему не сходила у него с лица:
-Да… Теперь я всегда буду улыбаться!.. Всегда…
Он вставил нож себе в рот и рывком рассёк себе щёку. Боль ослепила Морозова… В глазах потемнело, а тело содрогнулось от спазма. Багровая кровь обильно лилась на грязный бетонный пол. Порез получился длинным: от правого края губы до кости. Трясущимися руками Родион снова вставил лезвие себе в рот: теперь уже с левого края губы. На рывок силы не хватило… Уже теряя сознание, Родион закончил второй порез.
