***

  Иван Харитонов, облаченный в белые одеяния шеф-повара, подошел ближе. Казалось, он загораживал своей нехилой фигурой всю комнату.

— Слушай, дружище, — обратился он к Егорову, — ты хоть осознаешь, что напрашиваешься? Серьезно напрашиваешься. Я выгораживаю тебя перед хозяином, а ты постоянно являешься  с бодунища и от тебя за километр разит спиртным. Или же вообще не приходишь на работу. Ты в полушаге от того, чтобы вылететь отсюда. Хочешь потерять работу?

Вообще Иван – хороший мужик. Он с молодых лет был Косте Егорову за старшего брата. Помогал ему, направлял на правильный путь, не бросал в беде. Они с Костей были друзьями не разлей вода. Вот и теперь, во взрослом возрасте Иван помог Константину с работой. Устроил его официантом в ресторан. Работа, конечно, не очень престижная, но в то же время лучше, чем совсем ничего. Тем более что высшего образования у Егорова не было. Костя понимал, что положение его было плачевное. Он сам рыл себе могилу. Когда-то он боялся остаться без работы. Теперь нет, ведь жизнь в любом случае проходила мимо. Он спился и удивлялся тому, как он еще вообще умудряется ходить на работу. Он стоял и смотрел мимо Ивана грустным, раздумывающим взглядом. Под его глазами были мешки, худое лицо было каким-то сиреневым, хотя спиртным в этот день от него почти не несло. Он смотрел на  стоящие на столах кухонные подносы со свининой » от  Вацлава», тёплые салаты с маринованным мясом телятины, свежими томатами, обжаренными шампиньонами и луком, салаты с запеченной сёмгой в сочетании со стручковой фасолью и томатами, супы на основе куриного бульона с яичными блинчиками, куриным филе, морковью и луком, а также множество других явств. Все это было приготовлено для посетителей ресторана. Все выглядело сверхаппетитно, однако у Кости аппетита не было вот уже несколько дней. Его все раздражало. В данный момент он ощутил нарастающую тошноту и вместо того, чтобы ответить Ивану, сделал ему знак рукой и быстро направился в сторону уборной. Он опасался, что его вырвет прямо здесь, на кухне. Харитонов безразлично махнул Косте вслед и вернулся к работе.

Костю тошнило. Желудок больше не мог переваривать сплошной вливаемый в него алкоголь и дал сбой. Необходимо было отправиться домой и отлежаться, наверное, целый год, чтобы вернуть своему организму более-менее привычный ритм. Костя так и собирался сделать прямо сейчас. Когда он проснется, то будет безработный. Он окончательно потеряет все. У него уже нет любимой женщины, теперь не будет и работы. Ему нечем будет платить за квартиру. Он будет пить жестоко и беспробудно. Возможно, даже не расслышит, о чем будут трепаться возникающие перед ним его собственные двойники. Кстати в последний раз когда они приходили, тот из них, что считался добрым, заявил мол представь, что живущий в тебе алкоголик – это злобный гей. Ты ведь ненавидишь геев, говорил двойник, ну так истреби его.

Кстати о геях.

Их развелось больше чем нерезаных собак… Они живут, словно обычные люди, работают, гуляют, заявляют о своих правах и претензиях, хотя самих их трудно считать людьми. Вот и сейчас здесь, в ресторане, где было полно народу, где из кухни доносились запахи различных готовящихся блюд, где одетые в строгие костюмы официантов парни и девушки приветливо подавали посетителям меню, а также играла приятная попсовая музыка – здесь и сейчас Костя наткнулся взглядом на парочку этих…

  Константин оперся рукой о стену в надежде дойти до выхода из зала ресторана и уйти домой. Но, увидев в противоположном конце помещения сидящих за столиком двух геев, мирно воркующих о чем-то и держащихся за руки, остановился. Он опустил глаза. Его лицо исполнилось злобой. Зубы были стиснуты настолько, что едва не покрошились. Тошнота и головокружение тут же отошли на второй план. Вскипевшие внутри Кости злоба и ненависть отодвинули недуг на второй план. Костя развернулся и направился назад в кухню. Прошло чуть меньше минуты, как он вновь появился в зале. В его руке был огромный кухонный нож, которым обычно измельчались куски туш животных. Егоров направился прямиком к столику, за которым по-прежнему сидели педики. Его лицо перекосилось и стало физиономией психически неуравновешенного. Перед глазами, словно в прицеле снайперской винтовки Драгунова, находилась лишь эта чертова парочка извращенцев. Все остальные просто слились в сплошную второстепенную массу, оставшуюся за пределами цели.