-Это была моя добыча! – за всю жизнь Шенье, это была самая эмоциональная его фраза.
-Кто первый, тот и првав! – Моран радостно оскалился.
Пустяк ли это? Нет, конечно, оскорбление, но разве такое, чтобы обратиться друг против друга – это выбор.
Дети своих дружественных отцов ополчились друг против друга. Отцы хохотали до упаду, радуясь характерам своих чад и их совсем не юной серьезности в противостоянии. А потом не стало отца Шенье, и никакая сила уже не могла остановить вражды. Потом и Моран стал графом, и вражда окрасилась в холодное презрение.
Они никогда не раскрывали причины своей вражды. Они никогда не заговаривали друг с другом без яда или холода, даже когда делали вид о возможности их совместной работе на Совете.
Моран пошел на принцип. Шенье тоже. Оба оказались непробиваемы тогда. Шенье не мог смириться с тем, что его друг мог так поступить и увести из-под носа добычу, а Моран не понимал, почему он должен извиняться за свое проворство.
Но времена меняются и теперь, чувствуя одну и ту же грозу над собой, кто-то должен был сделать долгожданный шаг, преодолевая пустую и глупую вражду. И Моран, зная, что Шенье болезнен в своей правоте, наплевал на свои принципы.
Ему полегчало. Маркизу неожиданно тоже.
***
Они не стали друзьями, для этого слишком много дней прошло у них во вражде. Они теперь просто собирались в логове друг у друга, и обсуждали в мрачном хмельном дурмане текущие события. Хотелось, конечно, обсудить и прошлое, вспомнить нелепости их вражды, но ситуация была такой, что вспомнить не было времени.