Будущее настигало. Одинаковое будущее и очень страшное. Уходить обоим не хотелось, но все яснее они видели, как сокращается список имен, как исчезают советники. Они не хотели сообщать другим об их участи, не выдержали лишь (почти не сговариваясь), когда увидели совсем молодую советницу, присягнувшую позже других, но которая крутилась слишком близко к тем, кто присягнул раньше.

            Девчонка! Совсем девчонка, пришедшая не из знати, выглядела в Совете растерянной, чужой и опустевшей. Она была молода, а в ее глазах уже жила пустота, такая тоскливая и удушливая, что становилось ясно – многое было вынесено.

            Граф и маркиз почти не сговаривались. Они воспользовались удобным моментом во время пирушки и пригласили ее за свой (теперь они сидели на всех приемах рядом по своей воле) угол стола. Она поразилась и даже испугалась, но послушалась, понимая, что просто так никто никуда никого не позовет, а значит – есть причина, разговор, мысль…

            Говорить требовалось аккуратно. Кругом могли услышать. Моран пытался вести хитро и ловко, а маркиз, подпив, не выдержал, и сообщил коротко:

-Словом, никому не верь. Никогда!

            Она вздрогнула от такой фразы молчаливого и мрачного маркиза, кивнула. Вскоре суматоха пира разъединила их, и Моран сообщил свое наблюдение Шенье:

-Она точно знает. Знает то, что знаем мы. Либо поняла сама, либо намекнули.