Но Мирас умел собирать людей вокруг себя и постепенно что-то начало вырисовываться. Все разрушенное в дни смуты поднималось, столица приобрела прежний, холено-нагловатый вид. Сменились своды законов, разработались соглашения и договоры с соседними землями, в народе усиленно работали уличные поэты и барды, карикатуристы и актеры, имеющие лишь одну задачу: прославлять новоставленного короля Мираса, да будут дни его долги. Народ оттаивал. Пережив голод и холод, уверовал, наконец, в будущее и в то, что оно связано с правлением Мираса.

            Понемногу отступали страшные дни. Палачи не так усердствовали. Дознаватели отставили шпионов среди народа и все ждали только одного – светлого будущего.

            И только некоторые из советников короля Мираса, да будут дни его долги, понимали, что будущее это только для тех, кто не видел короля, а прежде принца, бессильным и мятежным, для тех, кто не был свидетелем его ничтожества, его мольбы, поиска друзей. Только эти люди пойдут в будущее с ним.

            А маркиз и граф не должны были встретить будущее. Слишком много они видели о принце, теперь короле. Слишком много слышали. Присягнули рано, и теперь, вот-вот должны были расплатиться, как и другие.

            Оба были достаточно образованные, чтобы понять это, достаточно умны, чтобы не отрицать и не пытаться искать выход, а лишь ожидать. Хотелось обоим поговорить начистоту друг с другом, может быть, в первый и в последний раз, но кому-то требовалось пересилить себя, а это было невозможно.