Это маркиз и граф обсудили давно. Достаточно наблюдали и решили, что уйдут смирно, не жалуясь на судьбу и не обвиняя.

-Ожидание невыносимо, — сообщил маркиз.

-Потерпи, еще немного. Это тяжело, время будто бы восстает против нас, но все кончается.

-Я не о том. Я о том, что мы могли помириться раньше. Ожидать перемирия было невыносимо.

            Граф с изумлением взглянул на Шенье.

-Так пришел бы сам просить мира!

-А я только сейчас понял, — маркиз вдруг улыбнулся. По-настоящему улыбнулся, как улыбался еще тогда, мальчишкой, с азартом следуя на ту роковую охоту.

-Тугодум, — буркнул Моран, но не удержался и сам от улыбки.

-Мне страшно. Очень страшно идти туда. Я боюсь не выдержать. Многие теряют сознание…их вносят, — маркиз прикрыл глаза, чтобы не видеть тюремных решеток.

-Мне тоже страшно. Станем держаться вместе и, может быть, выдержим это достойно. Так, чтобы народ знал, что погибают невиновные, но погибают достойно.

            Граф протянул руку для рукопожатия. Маркиз Шенье, словно угадав, открыл глаза и пожал с уважительной теплотой эту руку.

            А на следующий день, когда за ними пришли, поднимаясь к дверям тюрьмы, граф Моран и маркиз Шенье, не сговариваясь, остановились, и вдруг тепло обнялись на прощание. Стража не препятствовала, не отвлекала, потому что состояла из людей и твердо верила в то, что даже преступники заслуживают милосердия.