Такая боль, которую нельзя описать и которая, кажется, убивает мгновенно. Она заполняет всё человеческое сознание, не оставляя даже мысли: «за что…», она выжигает всё ослепительной секундой, скручивает, отзывается в каждой клеточке тела.

            Но это ещё ничего. Вместе с болью приходит страшное осознание: заклеймена!

            Аме привиделась её родная деревня, из которой она бежала босая, вспомнилось мирное ровное небо, сероватый домик, где она жила с семьёй – многочисленной, накормленной не до сытости, но всё же всегда накормленной и дружной.

            Но вдруг захотелось большего, а рассчитать она не умела. Рванулась к тракту, обдирая о камни ступни, бежала, пока не встретил её торговый обоз, а потом – потом череда бесконечных унижений, голод, от которого тошнит, судороги от ночного холода, страх – животных страх от каждого дня и ненависть ко всему и всем. И дрожь в пальцах, дрожь…

            Видения отступили. Аме вдруг поняла что жива. Глаза воспалены от жара и слёз, рот перекошен в немом крике, а во лбу затихающий пожар, который затихает от умелых прикосновений мазью.

-Очнулась? – Арахна прекратила обрабатывать лоб преступницы, а встретив её интерес к действиям, объяснила. – Порядок такой. Боль снимает и от нагноений всяких…

            Арахна смутилась, махнула рукой:

-Иди отсюда.

-Бумагу не забудь, — Тален сунул в дрожащую руку непонимающей Аме лист, — здесь говорится, кто ты и за какое преступление клеймена. Патруль будет проверять. Давай, пошла, пошла…