« Даже для тех, кто разделен с нами надгробием», — я перечитывала эти строки несколько раз, содрогаясь и душой, и телом. Он знал, что никогда больше не увидит меня, что эта война принесла нам вечную разлуку и как от нее не беги, ничего нельзя изменить. Он знал, как я влюблена в холст и потому его последняя просьба была написать ему картину. Это была единственная возможность отвести меня от подозрений и насладится этим великолепным временем, ведь я всегда хотела, чтобы брат принял мою тягу к живописи.

Горе того времени не забыто так же, как и счастье, ушедшее вместе с ним. На душе остался осадок, тоска — неприятнейшее чувство, скорбь и горечь, но не та, которая затмила мой разум тогда, когда я впервые держала телеграмму о его смерти в своих обессиливших руках. Нас разлучили, однако, в каком-то смысле, мы все равно воссоединились. Теперь, мы никогда больше не разлучимся. Я вижу это время и знаю, что он бы желал отдалить его, как можно сильнее. Однако годы берут свое, как не прячься от этого. Я поняла это лишь тогда, когда почти вся жизнь осталась позади. Мучение для человека терять близких. Это самое ужасное, что сможет случиться с ним. Но и оно не вечно. Оно уходит вместе с тем, кому принадлежит.

Я верю, что Роберт нашёл успокоение, ведь наша жизнь отнюдь не была похожа на сказку, как мне казалось. И все же, он позвонил мне жить в ней, жертвуя собой. Голод, борьба, горе, которое чуть не подкосило нас, несчастья—все это он нёс на своих плечах, таил в своём любящем сердце. Если бы я могла отблагодарить его все, что он мне когда-то сделал! Но поздно думать об этом. Все, что я могу теперь, так это попытаться сотворить такое же благое дело для своей семьи, которую чудом обрела. Однако, как бы не была она мне любима, его в ней не хватает, не хватает человека, который рассеялся, словно туман…