Подошёл сержант Митрин.

— Эта? Эта того… этого… Антипова, во! Он меня того, предупредил… того, значит, сказал, после отбоя задержится на три часа примерно, будет киноаппарат того… ну, мыть там, смазывать.

— А давай пошли бойца в кинобудку. Одна нога здесь, другая там. И живо Антипова в роту!

Тетерин сидел в канцелярии роты. Пришёл щуплый солдатик, телефонист, сказал, что Антипова нет в кинобудке, и вообще, нет нигде ни одного огонька. Сергеев, художник полка, мирно спал на своей койке, Тетерин это видел.

— Так, Митрин, живо бойца автопарк, пусть там всё осмотрит, спросит, проходил там Антипов или нет. Мог загаситься у своих земляков – водителей. Давай оперативнее!

Антипова не оказалась и в автопарке. Тетерин нахмурился.

— Так, Митрин, самоволочка нарисовалась, значит… А ты, как сержант, куда глядел при вечерней поверке? Поверил этому оболтусу, так получается? Бдительность потерял, сержант!

— Товарищ майор, так он это… он же ваш, политотделовский… ну я и того, особо его не гонял.

— Кто его кореш, земляки есть? Давай кого-нибудь сюда!

Привели невысокого Алимбасарова. Лицо у него было абсолютно невозмутимым, узкие глаза смотрели на Тетерина очень спокойно.

— Ну что, Алимбасаров, давай, рассказывай, где может быть в эту дивную ночь твой землячок и, как я понимаю, армейский товарищ, рядовой Антипов?

Алимбасаров молчал как партизан. Отказывался от всего.

Тетерин начал терять терпение.